Мария Жукова-Гладкова - Ставка на стюардессу [litres]

Как мне было известно, графа Разуваева тоже убили. Анна, прапрабабушка Питера Разувайффа, считала, что это дело рук приближенных царской семьи, чтобы он не претендовал на трон. Георгий Романов был болезненным, Михаил связался не с той женщиной, да и Николай в 1900 году заболел брюшным тифом и чуть не умер. В Российской империи активно обсуждали проклятие русских царей – в то время в очередной раз вспоминали о проклятии Марины Мнишек. Ведь приближалось трехсотлетие дома Романовых, которое праздновалось 6 марта 1913 года, а Марина упоминала как раз триста лет. И граф Разуваев считал, что его могут убить! Задолго до того, как это случилось.

Он собирался перебраться в Англию. Но не успел. Хотя перевезти кое-какое добро физически успел. Смолянка Анна, его давняя любовница, лично сопровождала отправляемые туда грузы.

– Анна боялась, что ее ребенка убьют приближенные царской семьи? Насколько мне известно, Аполлинарии Антоновне она говорила, что ее могут убить родственники графа, вроде брат Разуваева или братья, – сказала я. – Поэтому Анна перед родами даже скрывалась в каком-то склепе на кладбище, где добрый доктор Богомазов иногда прятал своих пациентов, имевших проблемы с властями или подельниками.

– Все могли. Но, скорее, родственники царской семьи – зачем им еще один наследник?

– А ребенок Анны мог наследовать трон? Даже если бы не стало Николая? У царя же тогда уже были дети.

– Дочери. Алексей еще не родился. Когда Николай заболел брюшным тифом, речь зашла о наследовании трона старшей дочерью Ольгой, хотя это и противоречило законам о престолонаследовании Павла I, сына Екатерины Великой. Но кандидатуру Ольги серьезно рассматривали. Я не думаю, что мой предок мог унаследовать российский престол, но… В России может случиться все! Это совершенно непредсказуемая страна.

Мы с Бегуновым усмехнулись. Питер Разувайфф продолжал рассказывать:

– Анна очень удачно отдала сына на воспитание Аполлинарии Антоновне, похоронила мертворожденную дочь Аполлинарии, как свою, плакала на могиле, регулярно туда ходила. В общем, сняла с себя подозрения. Сама по себе Анна никого не интересовала! Она не могла ни на что претендовать. Ни на что вообще.

– Она утверждала, что они с Разуваевым обвенчались.

– Врала Аполлинарии Антоновне. У Разуваева была жива жена, и они не разводились.

И в Англию Анна много лет не ездила! Она опять устроилась гувернанткой, жила тихо, не привлекая ничье внимание. А потом вовремя уехала с биологическим сыном, который к тому времени стал уже взрослым, и воспользовалась открытыми вкладами, на которые набежали проценты, и прочими богатствами, вывоз которых в Англию осуществлялся при ее непосредственном участии.

– А какое все это имеет отношение к Ивану Разуваеву и его аресту? – спросила я.

– Если граф Разуваев на самом деле был сыном Александра III, то именно Иван является прямым потомком Романовых. Вы понимаете, что это означает? Я из незаконнорожденной ветви, как и все мои английские родственники, но теоретически тоже могу претендовать. Но у Ивана значительно больше прав.

– На российский трон?

– На наследство от Романовых.

– Романовых?! – ошалело воскликнула я.

Симеон Данилович говорил про наследство во Франции. Вроде бы от лесопромышленника Мещерякова, который чувствовал себя виноватым из-за того, что заставил дочь отдать своего первенца на воспитание Аполлинарии Антоновне. У того ребенка не осталось потомков, но остались потомки воспитанников, вместе с которыми он рос. Человек решил хоть как-то очистить свою совесть? Помочь хоть кому-то? Поэтому Симеона Даниловича и просили выяснить, кто остался жив из воспитанников Аполлинарии Антоновны и как сложилась судьба их самих и их потомков. Или наследство от кого-то другого из семьи Мещеряковых? У кого не было своих детей? Тут я не была уверена. Симеон Данилович говорил как-то обтекаемо. Он не хотел, чтобы я знала точно. Не знаешь – не сможешь рассказать.

– Да, наследство, – кивнул Питер Разувайфф. – Трона-то нет и его восстановление не предвидится. А вот на наследство можно претендовать. Теоретически. Но я не собираюсь. Насчет Ивана не знаю.

– Но ведь все имущество Николая Второго перешло в собственность РСФСР в тысяча девятьсот восемнадцатом году.

– Да кто говорит про Россию-то? – воскликнул Бегунов. – Считается, что на момент отречения на зарубежных счетах Романовых лежало четырнадцать миллионов рублей, на российских – один миллион. И еще были драгоценности – полная коллекция ювелирных украшений Романовых считается одной из самых дорогостоящих в истории. Теперь, конечно, все растеклось по миру. Но доказать принадлежность части драгоценностей Романовым можно. Прямые наследники Романовых, если такие найдутся, могут претендовать на золото семьи Романовых, которое находится за рубежом, на драгоценности и деньги на счетах в иностранных банках. По разным оценкам, на сегодняшний день это от четырехсот миллиардов долларов до двух триллионов. Разные специалисты оценивают по-разному.

– И на это претендует Иван?!

– Тебе лучше знать, на что он претендует.

– Вы хотите сказать, что его посадили ради того, чтобы он заключил сделку со следствием и… потом передал деньги, золото, драгоценности Российскому государству?

– Скорее, отдельным его представителям, – хмыкнул Бегунов.

– Но тогда почему он женился на Валентине Смоленской, потом завел ребенка с Алиной, которая входит в список потомков певицы Каролины, и со мной?

– А ты не интересовалась? – прищурился Бегунов и стал еще более сексапильным с этим прищуром. Да ему бы в рекламе сниматься!

– Я очень хотела это выяснить! Я поэтому и начала отношения с Иваном. Даже не зная про Алину, а только про Валентину Смоленскую. Он ведь бросил ее после того, как Симеон Данилович сообщил ему, что она не из потомков биологически – дети были рождены от военного, а не от ребенка кухарки и сына профессора Смоленского. Он уже не мог иметь детей, только записал их на себя!

– Я думаю, что кто-то из вас тоже из потомков царской семьи, – объявил Бегунов. – А это усиливает шансы на получение наследства. Может, Иван Разуваев не знал, кто именно, но каким-то образом докопался до информации, что в венах одного из воспитанников текла царская кровь.

– Я не могу быть из потомков царской семьи, – сказала я вслух.

Докопаться Иван мог тогда, когда залез в бумаги Симеона Даниловича в отсутствие профессора.

Но почему мне про такое родство не говорил Синеглазов? Про эту возможность? Боялся за меня?

– Ты уверена? – посмотрел на меня сексапильный олигарх и опять прищурился.

– Уверена. Происхождение от конюха, с которым согрешила веселая вдовушка Салтыкова, помогло моему предку выжить после революции тысяча девятьсот семнадцатого года. Все эти семейные легенды я слышала с детства. И про то, что мой предок знал свою биологическую мать, она его навещала у Аполлинарии Антоновны, она давала деньги. Мамой он звал Аполлинарию Антоновну, с ней уехал в Карелию. Конюх рано погиб, его мой предок даже никогда не видел. Мне это неоднократно рассказывали!