Мария Воронова - Без подводных камней [litres]

– Так все-таки были признаки?

Огонькова пожала плечами:

– Как сказать? И да и нет. Например, Валерия возвращалась проверить, заперла ли дверь, так это многие делают. Или у нас еще была вечная проблема утюга.

Ирина подавила улыбку. Сия вечная проблема была знакома ей не понаслышке, и если мучительные терзания «а выключила ли я утюг?» являются симптомом душевной болезни, то ей самой надо срочно ложиться в психушку.

– Это все?

– В принципе, да, – Марина Николаевна потупилась, – разве что в последние годы у нее стали появляться довольно странные научные концепции… Но я не придала этому значения, поскольку в остальном Лерочка вела себя вполне адекватно.

– А почему вы решили, что концепции странные? – Шубников подался вперед. – Ведь две минуты назад вы признали свою некомпетентность во всем, кроме ЛОР-болезней, а Валерия Михайловна, насколько я понял, иммунолог.

Огонькова вздохнула:

– Но я все-таки профессор, защитила две диссертации и могу отличить науку от пустопорожних измышлений.

– Да?

– Представьте себе! Наука – это не только мысли из вашей мудрой головы, а прежде всего кропотливое и всестороннее исследование.

Ирина перевела взгляд на подсудимую. Та сидела совершенно спокойно, лишь улыбнулась уголком рта.

– Любой концепции должны предшествовать исследования и эксперименты, особенно в такой опасной профессии, как наша. Мы должны твердо опираться на реальность, изучать ее и принимать такой, как есть, а не подгонять под наши фантазии.

«Прямо-таки революционный подход, – ухмыльнулась про себя Ирина, – а как же знаменитое «если факты противоречат моей теории – тем хуже для фактов»? Где эта коммунистическая дерзость и большевистская прямота? Ох, не по ленинским заветам хотите жить, уважаемая Марина Николаевна!»

– Как вы правы! – вдруг воскликнула Светлана Аркадьевна. – Без конца повторяю, ребята, помните, «я» – выборка не репрезентативная, но никак не хотят аспиранты осознать, что их мысли и чувства не являются истиной в последней инстанции.

Казалось, женщины сейчас бросятся друг другу в объятия, а Ирине вдруг вспомнился любимый многосерийный фильм «Открытая книга».

– Послушайте, – сказала она, – но вот Татьяна Власенкова…

– Ой, даже не начинайте, – довольно резко перебила Огонькова, – это художественное произведение о том, как косные профессора не давали гениальной ученой изобрести пенициллин, но судьба реального прототипа этой героини, Зинаиды Виссарионовны Ермольевой, сложилась несколько иначе. Не так мелодраматично, но вклад в науку эта женщина внесла огромный, потому что с юности посвятила себя микробиологии, работала и в поле, и в лаборатории, и в клинике, и на эпидемиях, в том числе в самом пекле войны, в Сталинграде. Мы чтим ее не только как человека, которому бюрократы не позволили стать изобретателем антибиотиков. Поймите, бывают гипотезы от знания, а бывают от незнания. Ну, например, у вас в ящике лежит сто пар колготок.

«Хорошо бы, – подумала Ирина, машинально одернув юбку, чтобы закрыть наспех зашитую сегодня утром дыру, – сто пар, господи, это же в раю только может быть такое».

– Вы наугад достаете две пары, видите, что они черные, и утверждаете, что в этом ящике все колготки черные. А когда вам пытаются возразить, показываете эти несчастные две пары и кричите: «Вот! Я провела эксперимент! Вы собственными глазами видите, что колготки черные!» Но когда вы откроете ящик, то очень может быть, что не обнаружите там больше ни одной пары черных колготок. Чтобы сделать грамотное заключение, если условия не позволяют нам открыть ящик и просто описать явление, нужно знать еще очень много вводных данных. Например, каких цветов вообще выпускаются колготки, какое предприятие выпускало конкретно эту партию, как оно окрашивает свои изделия, не было ли перебоев с тем или иным сырьем, насколько равномерно распределены по цветам колготки внутри ящика и много еще другой информации, которая позволит вам на основании случайной выборки в двадцать колготок дать заключение об их распределении по цвету, которое окажется близко к истине. А так, извините, щелкнув пальцами, ах, название «туберкулез» происходит от латинского слова «бугорок», и раковые опухоли описывают как бугристые, значит, между этими патологиями много общего и онкологию надо рассматривать как инфекционное заболевание. И вуаля! Весь мир бьется над решением проблемы рака, а ты у себя в кухне на коленке изобрела панацею. Прелесть же! Красивая сказка, но в реальности так не бывает, к сожалению.

Ирина снова посмотрела на Валерию Михайловну. Та сидела спокойно, с немного снисходительным видом, как иногда взрослые слушают фантазии детей. Что для шизофреника крайне нехарактерно, обычно они яростно оберегают свои бредовые идеи от стрел логики и здравого смысла.

– Послушайте, но вот вы врач, профессор, – сказал Шубников мрачно, – знаете, что в анамнезе у подруги острый психоз, и вдруг она начинает высказывать идеи, которые вы однозначно определяете как бредовые. Неужели вы не забеспокоились за ее здоровье? Вы не думаете, что если бы вовремя уговорили ее показаться врачу, то сегодня у нас не было бы повода здесь собраться?

Огонькова нахмурилась:

– Знаете что, молодой человек! Рановато вам еще мне выговоры делать! На мой взгляд, да, идеи Лерочки попахивали бредом, но я не специалист в иммунологии, в конце концов! У нее есть непосредственный начальник, пусть он и решает. Это, знаете, в пионерском детстве и комсомольской юности хорошо рассуждать, что истинный друг это тот, кто правду в лицо скажет, крылья подрежет и в ведро с помоями окунет, а кто тебя похвалит и вдохновит, тот ложный друг. В зрелом возрасте взгляды меняются… Как говорила Мария Васильевна, мама Лерочки: будьте добры ко всем родным и друзьям, ибо неизвестно, кто из вас доживет до старости. Я не хотела терять самого близкого человека ради торжества истины, да и потом психологически Лерочкино поведение вполне понятно. Она полжизни посвятила мужу и детям, считая это главным предназначением женщины, но вот дети улетели из гнезда, муж отдалился, трудности, которые надо преодолевать, тоже рассосались… Можно заняться работой, но поздно, время упущено. И хочется вскочить в последний вагон, наверстать, перепрыгнуть… Вот в ход и идут дерзкие гипотезы. Я, грешным делом, решила, что она просто хочет обратить на себя внимание, такая стратегия тоже работает неплохо. Выкрикни какую-нибудь дичь, и оглянуться не успеешь, как ты знаменитость. Одиозная, да, но все тебя знают. Поймите, мы с Лерочкой общались много, почти каждый день, и во всем, что не касалось науки, она была само здравомыслие, и даже как-то не связала ее научные в кавычках достижения с той давней историей.