Александра Маринина - Отдаленные последствия. Том 1

– Мне рассказывали, что и у вас в свое время свадьба не гладко прошла, – вопросительно произнесла она.

Настя уклонилась от ответа. Да уж, не гладко – это еще мягко сказано. Следователь, помнится, сказал тогда: «Ну что ты за человек, Каменская? Даже замуж выйти нормально не можешь». Труп в ЗАГСе… Как давно это было! Четверть века минуло, в мае серебряная свадьба и у них с Чистяковым, и у брата Саши с Дашей, специально устроили тогда регистрацию в один день. Интересно, кто рассказал Ольге? Понятно, что либо Антон, либо Ромка, но они-то откуда узнали? Они в те годы еще под стол пешком ходили. Небось, Сережа Зарубин насплетничал.

– У оперативников жизнь такая, ничего невозможно планировать заранее. Когда Ромчик и Дуня подавали заявление, все думали, что они хотят к Валентинову дню подгадать, а Ромка потом объяснял, что им все равно было, на какую дату назначат, потому что на работе в любой день и в любой момент может случиться какая-нибудь бяка, так что нет никакого смысла привязываться к определенной дате.

Ольга молча кивнула, лицо ее погрустнело.

– Думаете, Антону по работе звонят? – понимающе спросила Настя.

– Надеюсь, что нет, но всегда готовлюсь к худшему, – ответила Ольга. – Даже немножко завидую Дуняше, она давно натренировалась быть подругой опера, станет Ромчику хорошей женой. А я все никак не привыкну.

– Но вы ведь тоже давно вместе, – заметила Настя. – Я помню, вы познакомились на деле фигуристов, это еще до сочинской Олимпиады было.

Ольга покачала головой, сделала глоток морса из высокого стакана.

– Время тут ни при чем, это характер. Дуняша считает, что, когда случается беда, люди должны браться за руки и дружно помогать, даже если это неудобно, не вовремя, не хочется. Помощь в беде – ее безусловный приоритет. Поэтому она уважает Ромкину работу и считает себя причастной к ней в той мере, в какой может хотя бы психологически его поддерживать. А я, увы, не такая. Но стараюсь как могу.

Она грустно улыбнулась и хотела еще что-то сказать, но тут подскочила Василиса, на ходу откусывая от зажатого в руке пирожка.

– Оль, ну чего ты папу никак не додавишь? Давай уже переезжай к нам насовсем. Кстати, где он?

– Вышел, по телефону разговаривает.

– Ну, ясно, – девушка досадливо наморщила носик. – Как всегда: у всех праздник – у оперов трупы. Ладно, скажи ему, что я убежала, меня Толик на стоянке ждет. Ой, у тебя пакетика нет?

– Нет, а зачем?

– Ладно, в руках утащу.

Василиса Сташис потянулась к блюду в центре стола, ухватила четыре пирожка – по два в каждую руку – и умчалась. Ольга встала, подошла к окну, выходящему на парковку, Настя поднялась и присоединилась к ней. Они молча смотрели, как Вася подбегает к рослому парню на мотоцикле, засовывает пирожки в лежащий на сиденье рюкзак, предварительно обернув каждый бумажным носовым платочком, надевает шлем, усаживается сзади, обхватывает своего Толика за талию. На крыльцо вышел Антон с телефоном в руке, он уже не разговаривал, а просто стоял и смотрел вслед дочери. В его одинокой фигуре на сыром февральском ветру, без куртки, было что-то невыразимо грустное. «Не позавидуешь ему, – подумала Настя. – Вроде и молодой, и красивый, и полный сил, и успешный, двое детей, и много лет активной жизни впереди, не то что у меня. А на самом деле – сплошные похороны в юности, когда за короткое время потерял всю семью, потом раннее вдовство, маленькие детки на руках, изматывающая служба в розыске и непреходящая, круглосуточная, убийственная тревога за Степку и Василису. Вот и подумай, Каменская, кому сейчас лучше: Антону на взлете карьеры или тебе, никому не нужной пенсионерке. И выходит, что как ни крути – а тебе-то лучше. Ну, может, и не лучше, со стороны судить трудно, но, во всяком случае, легче».

Антон скрылся в дверях ресторана, через короткое время появился в зале, подошел к Ольге, что-то сказал ей, поцеловал в щеку и направился к жениху. Они перебросились парой слов, после чего вместе вышли в холл, и через несколько минут Ромка вернулся один. Дуня стояла за спинами двух своих подружек, сидящих за столом, все трое заразительно хохотали над чем-то. Заметила ли она, что происходит? Поняла ли? «Как в плохом кино, – сказала себе Настя. – Сыщика обязательно должны сорвать с концерта или из театра, чтобы показать, как опасна и трудна его служба. Хотя варианта со свадьбой друга и коллеги вроде бы еще не было. Или был?»

По Ромкиному лицу видно, как он расстроен. Интересно чем? Тем, что Сташис покинул праздник? Или тем, что счастливый жених хотел бы сам выехать на место и уже начать работать, а не высиживать за праздничным угощением? Если бы речь шла о ней самой, то уж точно второе, а не первое. Но Роман Дзюба – не Настя Каменская. Он другой. Или такой же?

Настя отошла от окна, но не села на свое место, а подошла к Роману.

– Проблемы?

Ромка здоровенный, накачанный, мощные бицепсы едва не рвут подозрительно натянутую ткань пиджака на рукавах, и все равно вид у него как у обиженного пацаненка.

– Да как обычно, сами все знаете, Анастасия Павловна.

Нет, не «как обычно», уж это-то Настя Каменская понимала. Оперов с Петровки выдергивают только если что-то значимое и срочное, а уж Сережа Зарубин совершенно точно не позволил бы портить свадьбу Ромчика из-за чего-то такого, с чем прекрасно справится сотрудник, отбывающий сегодня дежурство.

– Ладно, мне врать не обязательно, – примирительно произнесла она. – Захочешь попричитать – я на улице курю.

– Попричитать?

– Ну, на несправедливость бытия посетовать, если тебе так больше нравится. Антон ушел, Дуня – невеста, остальные гости вроде как не при делах, только я и остаюсь. Неразглашение гарантирую, сам понимаешь.

Она ободряюще подмигнула Роману, сняла с вешалки свой пуховик и вышла на улицу. Место для курения было оборудовано метрах в трех от крыльца: красивая урна с соответствующей наклейкой и хлипкий, на четырех алюминиевых ножках, пластиковый навесик от дождя и снега. Дзюба нарисовался рядом с ней буквально через минуту: ровно столько времени потребовалось ему, чтобы предупредить Дуняшу и пройти через холл ресторана.

– Первый труп был четыре недели назад, мужчина двадцати восьми лет, менеджер в крупной компании. Ночью в темном месте весьма профессионально свернули шею. И все бы ничего, но на трупе обнаружили записку: «Моему Учителю». Слово «Учитель» написано с заглавной буквы. Никому, конечно, не понравилось, но волну поднимать не стали. Выдвинули официальную версию, что этот менеджер как-то неудачно вступил в конфликт с человеком, прошедшим спецподготовку. Может, преступник воевал или боевыми искусствами занимался. У таких ребят с офисным планктоном масса тем, по которым можно серьезно разойтись во взглядах. Потерпевший – тот еще фрукт, пока мы его контакты и связи отрабатывали – наслушались всякого о его характере и привычках. Несколько лет назад в состоянии опьянения совершил ДТП, покалечил девушку, она теперь инвалид пожизненно. Богатый папа постарался, обошлось условным сроком.