Влада Ольховская - Белая акула

Но беспокоился он зря. Это Татьяна, резко похудевшая и от этого какая-то обвисшая, нервно ерзала на стуле. Александра же оставалась спокойна и бесстрастна.

— Вряд ли ты выйдешь на свободу, — холодно заметила она.

— Мне не дадут пожизненное! — возмутилась Татьяна.

— Нет, не дадут. Но такие, как ты, в колонии не выживают.

— Это что, угроза?!

— Это факт. Ты мягкая, рыхлая и слабая. Тебя всю жизнь опекали, стержня в тебе нет. Вряд ли ты приспособишься.

В глазах Татьяны полыхнула ненависть, ненадолго заслонившая даже страх перед Александрой. Этого порыва оказалось достаточно, чтобы наследница Ливковича процедила сквозь сжатые зубы:

— Ты думаешь, победила? А ведь на самом деле один-один!

— Да неужели? И в чем же твоя победа?

— Это не остановится! — гордо заявила Татьяна. — Охоту я не отменила и уже не отменю. Задание по устранению Шереметьева получили многие, не только тот урод, которого пристрелили. И я не скажу, кто, хоть убейте меня! Шереметьева все равно добьют, рано или поздно, моя смерть это не отменит!

— Угомонись, — посоветовала Александра. — Убивать тебя мне без надобности, равно как и выяснять, кому ты там чего наболтала. Никто из твоих ручных гномов за Андреем не придет, потому что не захочет.

— Что?.. С чего ты взяла?

— А потому что я тут прошлась по твоему списку клиентов и на все адреса, обозначенные в нем, отослала вот такое видео. Еще и в открытый доступ, где надо, вывесила, чтобы уж наверняка.

Александра запустила видео на своем телефоне и повернула его к Татьяне. На маленьком экране нельзя было разглядеть все детали происходящего, но и его было достаточно, чтобы узнать Константина Ливковича. Именно он на записи жестоко насиловал откровенно несовершеннолетнюю девочку. Она кричала, вырывалась, однако этим лишь веселила своего мучителя, провоцируя новые издевательства.

Татьяна в этот момент не просто побледнела — она сделалась серой, и Ян слабо представлял, как ей удалось не грохнуться в обморок. Дурой она не была и прекрасно знала, чем ей чревато распространение этой записи. То, что обманутые ею «герои» перестанут верить в придуманную Татьяной благородную идею, — это еще мелочь, вишенка на торте. Гораздо важнее для нее было то, что об этом наверняка узнают в колонии, куда она отправится, близнецы это обеспечат. И ее пребывание там станет даже хуже, чем она ожидала, потому что она покрывала педофила — да еще имела наглость за него мстить.

Для Яна это все не стало шоком, он и так уже знал про запись. Он даже подозревал, что ради этого момента Александра и явилась на встречу — чтобы раскрыть Татьяне правду. Но вот сама Татьяна ни к чему подобному не готовилась. Да оно и понятно! Если бы она хотя бы догадывалась о существовании этих записей, она бы все силы бросила на то, чтобы найти их и уничтожить.

— Как? — еле слышно прошептала Татьяна.

— Привет тебе от папочки с того света. Он сам это записал, а потом спрятал в своем кабинете. Видимо, пересматривал холодными зимними вечерами для создания уютного настроения.

— Этого не было! Я осмотрела его кабинет лично, я все оттуда забрала, никаких записей там не было!

— Искать надо уметь, — рассудила Александра. — Яйцо, как водится, было в утке, утка — в зайце, ну и далее по тексту.

— Что ты несешь?

— У твоего папули был отдельный сейф для своих любимых игрушек, вот что я несу. Ты его упустила, а мы нашли. Так что, в некотором смысле, ты помогла копать себе могилу. Поздравляю. Я передам Андрею, что ты сама себе отомстила, даже я бы так не смогла!

Когда близнецы уходили, Татьяна молчала. Не потому, что боялась заговорить с Александрой или злилась, она будто бы вообще не понимала, где находится и что с ней будет дальше. В чем-то Александра права: такие люди приспособлены для тюрьмы даже меньше, чем все остальные. Это не означало, что Татьяна не сможет измениться, но Яна ее судьба уже не волновала, он просто был рад, что все закончилось.

Погода становилась все лучше, баловала теплом, и хотелось гулять, а гулять было нельзя. Ян и так уже не раз пользовался связями, чтобы получить свободу передвижения, злоупотреблять этим не следовало. Ему сейчас вообще нужно было затаиться — до самого суда.

Александра мгновенно уловила смену его настроения:

— О чем задумался? Только что нормальный был — и разом посмурнел.

— Да вот прикидываю, куда пойду, если из полиции выпрут. Пока вариантов не подбирается.

— Ой, да перестань! Задора Женечки Жильцова в жизни не хватит, чтобы тебя уволили!

— Это да, если бы речь шла только о нем. Но в последнее время косяков с моей стороны многовато, и Жильцов способен стать той самой пресловутой каплей, переполняющей чашу. Всем есть дело до чаши и никому — что капля была мутной и подозрительно желтой.

— Да, тут ты прав, сейчас этот суд совсем не в тему, — посерьезнела Александра. — Хочешь, я еще раз поговорю с Алисой? Мне казалось, что мы с ней поняли друг друга, но, очевидно, не до конца.

— Не надо ее трогать. В конце концов, она мне ничего не должна. Может, сам выкручусь — все-таки не одни косяки за моей спиной! Ну а если боссы решат, что не могут меня больше выносить… — Ян усмехнулся, поднимая лицо к ясному небу. Весеннее солнце грело так старательно, будто пыталось реабилитироваться за промозглую погоду последних дней. — Дождусь окончания карантина и махну с тобой в Австралию. Хоть где-то, а полезен буду, если окажется, что здесь — уже нет.

Алиса вынуждена была признать, что вконец запуталась. Умом она понимала, что поступает правильно. Конечно, правильно, они ведь с Женей сто раз обговаривали эту ситуацию! Он не просто упрямился, он приводил вполне ценные аргументы по поводу того, что очень важно тут достоять до конца. Близнецы Эйлер действительно уже решили, что им все можно! Да, Женя тоже был не совсем прав, но… не опускаться же до рукоприкладства!

И все же на душе у нее было неспокойно. Оставалось ноющее чувство, что в этом случае закон и справедливость разминулись. Женя намекал, что на нее просто влияет общее прошлое с Яном. Это плохо: если она хотела начать новую жизнь, от этого прошлого следовало избавиться.

Алиса успокаивала себя тем, что весь этот мелкий суд вряд ли серьезно навредит Яну. Не уволят же его! Если бы увольнение рассматривалось как вариант, Ян бы хоть пошевелился, сам попытался извиниться перед Женей и загладить вину. А раз он не делает этого, значит, у него все под контролем. Этот суд станет для него щелчком по носу — и не более того.

Так что она продолжила жить уже привычной жизнью наедине с Женей. Алиса дом почти не покидала, если только не было острой необходимости. Шеф о ее положении знал и старался такую необходимость не создавать. Иногда в четырех стенах становилось так тоскливо, что хоть волком вой, однако Алиса убеждала себя, что это временно. Ее капризы и прихоти — не повод рисковать здоровьем сразу двух человек.