Мария Амор - Вкус Парижа

Редактор ФиLиГрань

Фото автора Алла Корж

© Мария Шенбрунн-Амор, 2020

© Алла Корж, фото автора, 2020

ISBN 978-5-4498-6298-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

27 мая 1927 года, пятница

Колокол на южной башне собора Парижской Богоматери пробил одиннадцать раз. До конца дежурства оставалось восемь часов. Все мои пациенты спали, травм и аварий не случилось. Я устроился на скамье средневекового внутреннего дворика госпиталя и только впал в блаженную полудрёму, как с крытой галереи послышался голос медсестры Мартины:

– Доктор Ворони́н, ваша жена ждет вас в приемной!

Елена стояла у больничных дверей в чёрном коротком платье. Светлые волосы растрепались, руки сжимали сумочку. Под высокими сводами Отель-Дьё она выглядела маленькой, растерянной и такой испуганной, что сразу вспыхнул мальчишеский рефлекс обнажить меч и защитить её от всех драконов. Но после семи лет супружества я знал, что жена способна сама справиться с любым драконом.

– Воробей, французские кавалеры не проводили тебя домой?

Она обняла меня, уткнулась в ворот пропахшего карболкой врачебного халата, её тёплое дыхание и волосы приятно защекотали шею.

– Я сбежала, – подняла лицо со знакомой смесью выражений: ресницы ещё слипаются от слёз, на дне потемневших глаз плещется обида, а губы уже морщит задорный кураж. – Этот Люпон ко мне пристал. Мне пришлось спасаться бегством.

– Вот негодяй. Что он сделал?

– Дурак! – Елена покраснела, махнула рукой. – Я спустилась в дамскую комнату, а когда вышла, он поджидал меня в фойе. Потный такой, самодовольный, пьяный. Подошёл почти вплотную и прямо в лицо своим вонючим «Голуазом»: «Прекрасная Елена, приходи завтра ко мне в ателье, я покажу тебе вещи, столь же прекрасные, как ты сама…» – и всё это на «ты»! Я сначала подумала, что меня мой французский подвёл. Представляешь?

Она поднялась на цыпочки, потёрлась щекой о мою щетину. Я не хотел представлять себе наглого фата, пристающего к моей жене.

– Зря ты пошла на этот ужин.

Елена отступила на шаг, обиженно насупилась, я спохватился:

– Ладно, чёрт с ним. Ты ни в чём не виновата, любовь моя.

– Я не оправдываюсь, просто рассказываю. Я ему говорю: «Месье Люпон, при случае мы с мужем будем рады полюбоваться вашей галереей». А он схватил меня за руку, потянул на себя и с гнусной такой усмешкой: «Похоже, у тебя слишком занятый муж. Приходи одна».

Я, наверное, изменился в лице, потому что Елена быстро добавила:

– Саш, клянусь, я не давала повода. Он правда был сильно пьян, – она сердилась, одновременно смущалась и от этого сердилась уже и на саму себя. – Я больше ни одной минуты не могла там оставаться. Повернулась, выскочила из ресторана и сразу к тебе. Всю дорогу бегом.

– Ну и молодец, – я поцеловал её в висок, вдохнул сладкий, тёплый аромат её духов. – Завтра разберусь с ним. Пожалуйста, не волнуйся. А что это у тебя с ногой?

Чёрный шёлковый чулок на правой коленке был продран, из дыры выглядывала свежая ссадина.

– Ерунда. На мосту поскользнулась и упала.

Медсестра Мартина Тома строго следила за нами из-за регистрационной стойки.

Я подмигнул Елене:

– Здесь есть свободная палата, давай я тебя ненадолго госпитализирую для обстоятельного осмотра.

Она покраснела, засмеялась, виновато взглянула на суровую Мартину.

– Сашенька, смертельно хочется спать. Вызови такси, а?

Я отпустил её осторожно, как неустойчивый стеклянный бокал, отошёл к стойке, продиктовал Мартине телефонный номер своего приятеля – владельца таксомотора. И всё время продолжал смотреть на Елену, потому что смотреть на неё было чистым удовольствием и мне не хотелось оставлять её даже на минуту.

Вернулся к ней:

– Сейчас приедет Дерюжин, доставит тебя домой в целости и сохранности. Дай хотя бы продезинфицирую царапину.

Она села на скамью, я опустился перед ней на корточки, подул на ранку, промокнул колено ваткой в спирту и, наплевав на бдительную Мартину, закончил медицинскую процедуру панацеей поцелуя. Потом проводил жену до угла Рю-де-ля-Сите, куда через минуту подъехал знакомый ситроен. Пытаясь собственной галантностью возместить хамство парижских жуиров, я распахнул перед женой дверцу. Елена скользнула внутрь.

– Воробей, завтра же вызову твоего оскорбителя на дуэль.

Её глаза блеснули из недр автомобиля:

– Ты не должен заступаться за меня. Я сама прекрасно разберусь.

Через открытое окно я поцеловал ей руку, положил под лобовое стекло десять франков, кивнул Дерюжину:

– Спасибо, полковник.

Свет фар ситроена ещё не успел пересечь мост Нотр-Дам, как с противоположного Малого моста завыла сирена. Со скрежетом и визгом у входа в госпиталь затормозила машина скорой помощи. Санитары вытащили носилки, на них без сознания лежал залитый кровью мужчина в вечернем костюме.

По пути в операционную я безуспешно пытался нащупать пульс. Наконец на сонной артерии уловил трепыхание – быстрое и слабое, как новорождённый птенец. Минуя регистратуру, крикнул Мартине:

– Сестра, доктора Шаброля! Скорее! Нам понадобится помощь!

В операционной санитары переложили раненого на стол. Один из них заглянул в сопроводительную бумажку:

– Ив-Рене Люпон, сорок один год, ранен в грудь.

– Ив-Рене Люпон? Антиквар?

– Не знаю. Вызов приняли от ресторана «Ля Тур д’Аржан», обнаружен раненым под мостом Турнель.

Санитары ушли, забрав с собой окровавленные носилки.

– Сестра Тома, это, оказывается, тот самый Люпон, который приставал к моей жене!

– Для меня это просто раненый, – сухо отрезала медсестра.

Мартина Тома работала в госпитале тридцать лет кряду, а я прибыл в Отель-Дьё три месяца назад из Тегерана. Ей было пятьдесят семь, мне на двадцать лет меньше. Всё это позволяло сестре милосердия обращаться со мной сурово.

– Сестра, нужен таз с большим набором для вскрытия грудной клетки.

Для меня это был не просто раненый. Теперь, вместо того чтобы вызывать обидчика жены на дуэль, я должен был спасать его. Впрочем, роль благородного спасителя тоже дарила сатисфакцию.

Чёрный обеденный пиджак месье Люпона почему-то был перемотан шёлковыми женскими чулками. Я содрал чулки, распахнул полы смокинга. Из кармана вылетели и со звоном укатились под операционный стол два брелока с ключами. Я плеснул на вату нашатырь, сунул пациенту под нос. Он вздрогнул и застонал.