Татьяна Устинова - И весь мир в придачу [litres]

– Марусь, ты куда, нам направо! – вслед ей закричал непонятливый Гриша, но она умчалась.

В коридоре, ведущем к дверям с девочкой и мальчиком, на банкетке сидел давешний ненормальный Юрий Федорович. Совершенно один в пустом коридоре.

Маруся пробежала мимо, не взглянув на него. Когда она вышла, он все еще сидел, как-то странно скособочившись. Она прошла было мимо, но все же оглянулась.

Юрий Федорович медленно, словно против своей воли, оседал набок.

– Что с вами? – издалека спросила Маруся. – Вам плохо?

И, пересиливая себя, осторожно подошла.

Юрий Федорович смотрел прямо перед собой остановившимся взглядом, какого не бывает у живых людей, – словно манекен. И в эту секунду Маруся поняла, что он… умер.

На полу рядом с банкеткой валялась скомканная бумажка, Маруся зачем-то ее подобрала, – это оказалась какая-то фотография, – и сунула в розовую сумку.

Юрий Федорович теперь лежал – неловко, неудобно, боком. Она еще посмотрела на него и побежала по коридору.

На вторник назначили совещание у декана по результатам вступительных экзаменов. Приказы о зачислении уже были подписаны и частично объявлены, поступившие счастливчики и счастливицы, найдя себя в списках, радостно прибегали с оригиналами документов. В приемной комиссии это время так и называлось – «сдача оригиналов».

Маруся, замучившаяся в этой самой комиссии, мечтала только о седьмом числе. Седьмого числа у нее начинался отпуск, и она точно знала, что будет делать!.. Значит, так. Шестого она приедет на работу с сумкой и вечером побежит не домой, а на электричку, и через два часа будет под Егорьевском на даче у тети. Чтобы не терять ни минуты отпуска! Чтобы седьмого проснуться на террасе, на ее любимом ковровом диване, от спинки которого пахнет пылью и сухими цветами, и чтоб в окошко была видна корявая ветка старой яблони с уже розовеющими мелкими яблочками, а за веткой лоскут голубого летнего неба. И услышать не грохот и рев грузовиков на соседней стройке, а как осторожно, чтоб не разбудить ее, тетя брякает рукомойником на улице – моет к завтраку морковку и позднюю вишню. Чтобы солнце отражалось от бока обливного глиняного кувшина, памятного с детства, в котором стоят на столе флоксы, розовые и белые. Чтобы натянуть старые линялые шорты, мятую футболку, сунуть ноги в шлепанцы и выйти, позевывая, на крылечко, облокотиться о перила и смотреть на тетины посадки, яблони, заросли старых, еще дедушкиных вишен и на лес, начинавшийся сразу за хлипким штакетником. Когда распределяли участки, стали тянуть жребий, и дедушке, который проворонил всю жеребьевку, достался самый плохой – у кромки леса. Так Марусе рассказывала тетя. Бабушка была вне себя от горя – и участок плох, и дедушка не оправдал бабушкиных надежд и подтвердил ее худшие опасения, что он совершенно не приспособленный к жизни человек и вообще разиня. Зачем она только в пятьдесят третьем году вышла за него замуж?!

С тех пор минуло много лет, и как-то постепенно стало ясно, что их участок – самый лучший, именно потому, что расположен близко к лесу и озеру и можно открыть калитку, выйти на поляну и собирать землянику!

Только дедушка уже умер, и ему невозможно было сказать, что он молодец, добыл для семьи такой прекрасный участок!..

Кроме того – в этом месте мечтаний Маруся всегда вздыхала, – отец останется в городе, и если приедет, то только в пятницу, и она целую неделю, а то и дней десять, ни в чем не будет виновата: ни в том, что каша подгорела, ни в том, что джинсы у нее с дырками, ни в том, что работы много, а денег мало.

– Как ты думаешь, – спросила рядом Даша и захрустела яблоком, – эти или те, с тридцать первой страницы?

– Что?

– Ну, букеты, что!.. Я тебе показывала! Свадебные букеты!.. Вроде эти как-то элегантней, да?..

Даша собиралась замуж – не то чтобы всерьез, но ожидала предложения от кавалера – и готовилась заранее. Были изучены кипы свадебных журналов, со всех сторон рассмотрены в Интернете платья знаменитостей, со шлейфами и без шлейфов, декольтированные, усыпанные жемчугами и бриллиантами, и строгие, прямые, из благородного атласа – они назывались почему-то «лаконичные». Образцы декорирования шатров и бальных залов, сервировки стола «жениха и невесты», а также «родителей и друзей» были подвергнуты критическому анализу и подробнейшему разбору.

Маруся иногда думала, что Даша вместе с предложением должна получить миллионное наследство, ибо все, что изучалось, с тем чтобы «взять на вооружение», стоило не просто огромных, а прямо-таки бешеных денег!.. Знаменитости в журналах и в Интернете нисколько не скрывали ухлопанных на свадебное действо сумм. Платье в триста тысяч евро считалось удачным приобретением – не слишком дорого и вполне пристойно.

Маруся старательно пыталась понять, что именно в платье может стоить таких денег, никак не понимала и огорчалась, что она такая тупая и неразвитая девушка.

– Марусь, ну чего ты? Какие лучше?

– Да они все красивые.

– Ой, ну вот эти аляпистые очень!

– Аляповатые, – машинально поправила Маруся.

Даша на секунду оторвалась от журнала и взглянула на нее.

– Ты какая-то сама не своя. Все из-за этого покойника в планетарии, да?

Маруся пожала плечами. Они разбирали по папкам и скрепляли личные дела поступивших, и невозможно было представить себе более муторной и скучной работы!.. Маруся все время думала о другом, а Даша то и дело отвлекалась на журналы и яблоки. До совещания у декана хорошо бы скрепить еще десятка два дел, и понятно было, что они не успеют.

– Понимаешь, – сказала Маруся и вложила в папку сочинение, – я никак не могу осознать, что произошло. Ну, мы были в этом зале со звездным небом минут, скажем, двадцать. Кстати, это просто установить, у них там сеансы, они идут все по расписанию! Ну, еще ждали, пока начнется. Почему он не ушел? Он же собирался уйти! Он сказал, что уже поздно и Вселенная вот-вот погибнет, нужно бежать и спасаться.

– Да-а, – протянула Даша. – А вот мне не везет никогда! Никаких со мной не бывает приключений! Что такое?

– Какое же это приключение, – сказала Маруся неискренне, потому что была совершенно уверена, что как раз приключение. – Человек взял и помер! Главное, понимаешь, он был совершенно нормальный! То есть, наоборот, он был ненормальный, конечно, но на вид абсолютно здоровый!.. Ну, то есть больной, конечно, но не в том смысле!..

– А Гриша что говорит?

– При чем тут Гриша!

Маруся знала, что Даше хочется, чтоб Гриша перекочевал из «друзей детства» в «кавалеры», и тогда у Маруси тоже появился бы жених – в двадцать четыре года давно пора! Такой жених, по Дашиным представлениям о жизни, Марусе очень подошел бы – добрый, бестолковый, свой во всех отношениях и, главное, совсем не такой активный и перспективный, как у нее, Даши. Она любила подругу и от всей души желала ей счастья, но такого, которое бы наверняка, с гарантией, не затмило бы ее, Дашиного, ожидаемого счастья.