Татьяна Гармаш-Роффе - Разрыв небесного шаблона [litres]

– Парни, а давайте… – произнес вдруг Кокос. – У меня бабка есть, а у нее дом. Шестьдесят семь кэмэ по Горьковскому. Она одна живет, у меня ключи есть, я ей продукты иногда вожу…

Миха удивился: Кокос никогда не говорил, что бабке своей помогает. Будто это секрет. Михе даже отчего-то сделалось неловко. Но комментировать он не стал.

– Кокос, ну голова у тебя, атас полный! И мы при бабке девку разденем и фоткать будем? – заржал он.

– Миха, ты че, совсем меня за дауна держишь? – вскипел Кокос. – Я че, не понимаю ни фига, по-твоему?!

– Ну, а что ты предлагаешь-то? – насмешливо спросил Миха.

– У бабки подвал есть. Большой. Там барахла всякого полно. Она туда вообще не ходит, ей уже тяжело по ступенькам… И глухая она.

– Да сколько ж ей лет? – удивился Миха.

– Меня мать в сорок один родила. Бабке тогда уже шестьдесят три было. А мне сейчас девятнадцать. Вот и считай, – хмуро проговорил Кокос. – Короче, если мы Варьку прямо в подвал притащим, а там отдельный вход из сада, то бабка ничего не узнает!

– Это мысль, – произнес Жук. – Только на машине как туда въехать? Всех соседей поднимем. Ты к бабке на электричке небось ездил до сих пор?

– Я че, на больного похож? Сумки на горбу таскать? Я тачки брал у мужиков в гаражах. За бутылку или за ремонт небольшой. Они мне машины и без прав доверяли, не то что вы!

– Кокос, в другой раз выяснять отношения будешь, – осек его Миха. – А мысль у тебя клевая. Тогда на въезде в деревню сядешь за руль. Бабкины соседи уже знают, что ты на разных тачках приезжаешь, да? А мы заляжем, чтобы нас не видно было. Машину во двор загнать можно?

– Конечно. Только надо продуктов купить: тогда бабка не удивится моему приезду. А вы сразу в подвал. Ключ от него на гвозде висит возле двери. Я к вам потом подтянусь.

– Давай адрес, мы в навигаторы забьем.

– Я запишу, а в навигатор, когда в свою тачку пересяду. Ща, – и Жук вытащил из кармана маленькую ручку и какую-то квитанцию. – Диктуй!

Кокос продиктовал.

– Эй, погодите! – воскликнул Жук. – Мы ведь не можем две машины к твоей бабке загнать! Надо нам на одной ехать!

– А ведь верно, – согласился Миха. – Тогда ты свою тут и оставь.

– Опасно. Я же тут чье-то место занял. Сам знаешь, какой дурдом начнется. Станут сигналить, могут и машину попортить.

– Ну а чего ты предлагаешь, Жук? Где ее оставить хочешь?

– Я поеду за вами. А вы меня на въезде в деревню подождете. Там лесок какой-нибудь есть, Кокос?

– Есть.

– Вот, я свою машину там и спрячу. И к вам пересяду.

– Лады, – кивнул Миха. Все-таки Жук хорошо соображал, уважуха. – Для фоток свет понадобится, – озабоченно произнес он. – Там свет есть, Кокос?

– Лампочка работала в прошлый раз.

– У меня фонарь мощный в бардачке, – произнес Жук.

– Это хорошо, возьмешь с собой. У меня тоже фонарь есть неплохой. Обойдемся. Нам ведь не для выставки фотки делать, – рассудил Миха.

– Слышь, Мих, идея насчет фоток классная, – сказал Жук. И Михе его похвала была приятна. – Только б удалось все, как надо…

Им удалось. Варя даже не сопротивлялась: она узнала троицу и удар под дых вспомнила. И угрозы сделать с ней… Боже.

Вокруг, к ее несчастью, на тот момент не оказалось ни одного прохожего. Девушка покорно перебралась в их машину и легла, как было велено, на заднее сиденье. Жук отобрал у нее сумочку, вынул мобильный и отключил его. Затем сел за руль Вариной машины и растворился во дворах.

Миха быстро вырулил на улицу и поехал дальше, слушая подсказки навигатора.

До деревни они добирались аж два часа: пробки. Потом ждали Жука. Кокос сидел на связи с ним и подсказывал, куда свернуть. Варе разрешили принять пока сидячее положение.

– А вы… – робко заговорила она, – а мы… Куда мы едем?

– Увидишь, – зловеще откликнулся Кокос.

– Послушайте, я же не нарочно… Просто мне никак не удавалось узнать, где Галина прячет деньги…

– Ага, поэтому ты решила от нас смыться. Где ночевала, расскажи-ка?! – голос Михи был суров.

– У подруги… Но я не смылась! Честно! Просто у нее день рождения был, и мы два вечера гуляли…

Варя лгала. И делала это неубедительно. Она и сама понимала…

Ей никто не ответил. И Варя тихо заплакала.

Миха даже немножко ее жалел. У него младшая сестра была – не то чтоб он ее как-то особенно любил, у них в семье никто никого не любил, – но… Наверное, он просто чувствовал, когда ей плохо, и ему от этого всегда тоже нехорошо становилось. И сейчас он вдруг ощутил, как плохо Варе. Как ей страшно, смертельно страшно. Особенно от неизвестности.

– Да не бзди, – грубо произнес он. – Мы тебя только сфоткаем.

– Сфот… Зачем? – поразилась Варя.

– Ты там, блин, сиди молча и радуйся, что не убивать тебя везем, ок? – рявкнул Кокос, недовольный тем, что Миха разрушил весь саспенс.

Варя испуганно умолкла.

Наконец Жук подтянулся, и они, следуя намеченному плану, сделали рокировку: Кокос сел за руль, Жук и Миха залегли на заднем сиденье, Варя согнулась на переднем. Собственно, они перестраховались: уже стемнело, на деревенской улице не было ни души, а если кто в окна и смотрел, то разглядеть ничего не мог. Ну да береженого бог бережет, верно?

Они тихо вкатились на участок Колькиной бабки. Кокос сразу же поднялся на высокое крыльцо (дом стоял на цоколе) – понес ей купленные по дороге продукты. Не бог весть что, рыбные и овощные консервы, но для нее все подспорье.

Остальные бесшумно выбрались из машины. Варю Жук крепко держал под локоть.

Они обогнули дом. Со стороны сада в цокольном этаже обнаружилась дряхлая деревянная дверь, закрытая на амбарный замок. Ключ, как Кокос и сказал, висел на ржавом гвозде справа от нее.

За дверью оказалось три ступени из обкрошившегося кирпича, которые вели вниз. Это был, по сути, полуподвал. Два грязных маленьких оконца сидели почти в земле с наружной стороны, а изнутри от пола до них было не меньше метра. В противоположной стене подвала обнаружилась лестница ступенек в десять, ведущая в дом. Пахло сыростью, плесенью. Кучи хлама там и сям. Голая лампочка засижена мухами.

Жук с Михой оглядывались.

– Вон стул, – мотнул головой Жук. – Достань его.

Миха было удивился, что Жук распоряжается, но сообразил: кореш ведь держит Варю. Выдернув старый стул из-под горы каких-то тряпок, Миха осмотрел его: цел.

– Где поставим? – спросил он Жука. – Надо, чтобы в кадре всего этого дерьма не было.

– Сначала веревки надо найти, – рассудительно ответил Жук. – Привяжем барышню, тогда у меня руки будут свободны.

Он чувствовал, как напряжена рука Вари, которую он по-прежнему крепко держал под локоть. Боится. Ну, пусть боится. Надо было деньги принести, как ей велели, тогда бы не боялась.

Жук не сочувствовал ей. Он никому не сочувствовал. А что, ему тоже никто. Так мир устроен: всем друг на друга чхать. А сердобольные – это те, у которых все хорошо, все гладко-сладко. И то, лишь до поры, пока не зажрались. Или пока сами не скатились в нищету и пьянь. Так что доброта – свойство не постоянное. И, как в Интернете часто говорят, к стрессу не устойчивое.