Татьяна Гармаш-Роффе - Разрыв небесного шаблона [litres]

«Сейчас скажет: художник так видит», – с ужасом подумал Саблин. Он ненавидел подобные фразы. Они служили для маскировки пустоты, для замазывания трещин и заполнения лакун смысла.

– Мне кажется, – любезно откликнулась Галина, – что перспективу искажает дрожание воздуха, ветер, и художник это подметил. Тогда как передний план, он рядом, близко перед глазами, отчего это дрожание незаметно.

– «Большое видится на расстоянье», – задумчиво произнес Саблин.

– О, как мило. Вы и Есенина знаете.

Неожиданно у них за спиной зазвучал легкий перестук каблучков.

– Андрей! Неужели это вы?! – подлетела к ним Варя.

За ней не слишком уверенно (вроде как не приглашали…) к ним подошел Володька. Разразились перекрестные восклицания: какая неожиданность, ну надо же, вот не предполагал вас тут встретить… Затем Варя принялась рассказывать Галине об их знакомстве в Московском доме книги, а Андрей представил Володьку как своего давнего друга.

Внезапно в помещение стремительным шагом вошел импозантный мужчина в длинном черном пальто с длинным же белым шарфом. Остановился посредине как вкопанный, зорко оглядел зал и направился прямиком к Галине. «Ма шер Галья!» – склонился он к ее руке. Андрей вспомнил подслушанный Варин разговор. Должно быть, это и есть тот тип, что столь страстно жаждал встречи с Докиной. Еще бы, художников – тьма, а покупателей, – таких как она, способных приобрести (и дорого!) картину, если понравится, – раз-два и обчелся.

Андрей деликатно отошел в сторонку. Володька тут же начертился рядом с ним.

– Глянь, – тихо произнес Саблин. – Что за хмырь, ты его знаешь?

– Знаю. Отсоветуй своей крале иметь с ним дело. У него репутация неплохого художника – заметь, не более чем «неплохого», – но характер склочный. Никто не желает с ним связываться, потому что он не только склочный, но и приставучий, как жвачка. Раз прицепится – ничем не отклеишь.

– Да, но что мне сказать Галине? Я же с этим типом незнаком.

– Зовут его Дмитрий Вагин, он из третьего поколения русских эмигрантов, по-русски почти не говорит и Россию презирает. Скажи: слышал, мол, я об этом художнике, у меня есть в Париже друзья, которые знают, что у него плохая репутация.

Галина тем временем листала каталог с картинами Вагина, который тот принес. В какой-то момент она подняла голову, нашла взглядом Андрея – он улыбнулся ей уже на правах знакомого.

– Что скажете, Андрей? – подошла к нему Галина. – Вы хоть и не специалист, но чутье у вас есть. Как вам эти картины? – и она протянула ему раскрытый каталог Вагина.

Володька, стоявший рядом, тут же вытянул шею.

– Вы лучше Владимира спросите, – подтолкнул друга вперед Андрей. – Он художник, отлично в этом разбирается.

Галина улыбнулась краешками губ, никак не заинтересовавшись «художником».

– Сначала я хочу услышать ваше мнение, – ответила она.

Андрей принялся рассматривать репродукции в каталоге.

– Вам действительно интересно, что я думаю? – повернул он, наконец, голову к Галине.

Андрей точно знал, что интересен Галине он сам – красивый, породистый, обаятельный. Но этого она, конечно, не скажет. И прекрасно: у них есть нейтральная тема для беседы и более близкого последующего знакомства.

– Раз я спрашиваю, – несколько недовольно ответила Галина.

– Ох, простите, я просто не привык, что моим некомпетентным мнением интересуются знатоки… – Саблин скромно улыбнулся. – На мой взгляд, картины любопытные. Преобладание черного цвета и четкость линий, будто он по линейке рисовал. Ничего общего с «танцующими». Совсем другая манера и, наверное, это оригинально – четкий геометрический мир… Но я бы для своей обители такую не купил.

– Почему? – В голосе Галины послышался неподдельный интерес.

Понятно: ведь она покупает, чтобы потом перепродать, и мнение конечного покупателя – того, кто заплатит деньги за картину (или не заплатит) для своего жилья, – ей очень важно. И Андрей символизировал для нее этого покупателя.

– Депрессивно. Смотришь, и тоска разбирает. Черный мир, мрак. А я люблю солнце.

Галина вскинула брови.

– Вот как? Очень любопытно… Знали бы вы, сколько депрессивных людей любит депрессивные произведения! Месье Вагин, – окликнула она художника, – меня заинтересовали ваши работы. Могу ли я посетить ваше ателье завтра?

И она направилась к Вагину. Не дойдя, обернулась к Андрею.

– Если вы не заняты после вернисажа, то, может, поговорим об искусстве? Тут рядом есть отличный ресторан. Давайте поужинаем вчетвером, с вашим приятелем и Варей, – вы не против? Я приглашаю.

– Мы не против, – ответил Андрей, – мы напротив.

Галина удивленно подняла брови.

– Мы, напротив, очень рады, – весело договорил фразу Андрей. – Только приглашаю я.

Галина открыла было рот, чтобы возразить, но передумала и одарила его улыбкой.

За ужином Володька ухитрился показать Галине на планшете свои работы и цвел аки роза до конца вечера – оттого, что она обещала заехать к нему в студию. Одновременно он успевал кокетничать с Варей, да не без взаимности. Тогда как Галина, изо всех сил стараясь этого не показать, наслаждалась общением с Андреем Саблиным, прочно попав в сети его обволакивающего обаяния.

Следующую ночь Галина провела в его объятиях. Оказалось, что у разборчивой красавицы давно не было «друга» и, соответственно, физической близости. Таланты Андрея в эротических ласках восхитили ее до глубины души и тела.

В Москву они возвращались вместе: Саблин сумел поменять свой билет. Варя грустно смотрела в иллюминатор: кажется, девушка успела влюбиться в Володьку. И действительно, она в тот же вечер позвонила Саблину и стала расспрашивать о его ветреном парижском друге. Андрей заверял, что такая девушка, как Варя, не может не понравиться, и обещал выведать у Володьки о чувствах к ней…

Андрей с Галиной стали встречаться. Поначалу виделись каждый вечер, но ее работа требовала частых разъездов, приходилось расставаться. И Галина принялась поговаривать о том, чтобы Андрей продал свой бизнес и сотрудничал с ней. Денег, мол, намного больше и работа интересней.

Это было верно – по крайней мере, насчет денег. Только Андрей вовсе не хотел менять свою относительно спокойную деятельность на постоянные разъезды и вернисажи. Светские рауты его ничуть не привлекали, блистать на них, как Галина, он желания не имел. Посему отвечал неопределенно и уклончиво – мол, надо подумать да поразмыслить…

Что касается Вари, то она сохла по Володьке и постоянно говорила о нем. Вскоре их отношения с Андреем стали напоминать отношения младшей сестры со старшим братом. Варя советовалась с ним все чаще, уже по всяким поводам, – и насчет Володьки, и по поручениям Галины. Испытывая симпатию к девушке, Саблин даже ездил иной раз с ней, чтобы помочь что-то подыскать в магазине или решить какую-нибудь проблему. У него благодаря клиентуре имелось множество самых разных знакомств, и ему не составило труда, к примеру, найти добросовестного и профессионального ювелира, чтобы починить замки на старинных золотых серьгах Галины. В другой раз хозяин дорогого бутика продал, по просьбе Саблина, Варе (для хозяйки, разумеется) гарантированно настоящий багажный набор Луи Вюитона, а не контрафакт, который шел за ту же цену.