Андрей Дышев - Женат на собственной смерти

И тут она словно наяву услышала голос Игоря. «Почему ты не хочешь выйти за меня?» – спрашивал он.

Лена зажмурила глаза, до боли стиснула зубы и уронила голову на песок. «Дай мне еще месяц», – отвечала она. «Но зачем нам ждать еще месяц, если мы любим друг друга?» Она молча качала головой и опускала взгляд. Игорь, этот милый, добрый и заботливый человек, терпеливо молчал, не лез в душу, и все же ей казалось, что он догадывается о ее тайне. «Я тебя очень люблю, – говорил он. – Что бы с тобой ни случилось в жизни, я всегда буду тебя любить». А сын Лешка дергал ее за рукав и спрашивал: «Мам, ну что ты плачешь? Радоваться же надо!»

Лена лежала на песке, сжимая в ладони сигнальную ракету, и плакала навзрыд. Чем хорош был необитаемый остров, так это тем, что здесь не надо было скрывать своих чувств. Остывая и успокаиваясь, она лежала долго, до тех пор, пока не почувствовала, что замерзла. Приступ постепенно проходил, сердце успокаивалось, хаотически разбросанные мысли выстраивались в порядок. Лена уже спокойно думала о том, что в двенадцать часов она должна включить камеру и сесть у костра. А до этого она должна умыть лицо, привести в порядок прическу, очистить от песка униформу. Игорь должен увидеть ее красивой, романтичной и немного печальной. А он обязательно будет смотреть эту передачу.

Она была еще очень слаба, но попыталась подняться на ноги бодро и энергично. Ее повело в сторону, будто она была пьяна. Пришлось опуститься на колени и на мгновение закрыть глаза. «Я смогу! – думала она. – Я смогу… Поживу здесь неделю или две. Буду молиться богу и пить травяные чаи. Очищу организм. Приступы с каждым разом будут все более слабыми. И я начну жить заново…»

Лена опустилась на колени, взяла ракетницу и стала искать предохранительный колпачок. Ей пришлось долго возить ладонями по песку, прежде чем она нашла его. Осторожно смяла веревочку и навинтила колпачок. Потом некоторое время с опаской рассматривала ракетницу, словно это была боевая граната. Размахнулась и кинула ее в воду. Та пролетела над пляжем и шлепнулась на песок в метре от воды.

Вероятно, ей в голову пришла мысль о путях господних, и потому она не стала повторять попытку избавиться от сигнальной ракетницы. Подошла к воде, присела и умылась. Потом подняла ракетницу и поплелась на полянку, где была установлена камера. Шла она тяжело и медленно, часто останавливаясь, чтобы перевести дыхание, будто не легкую пластиковую трубочку несла, а крест на Голгофу.

Ровно в двенадцать она включила камеру и села на траву, скрестив ноги по-турецки. Разжечь костер она не успела, но его романтические отблески вряд ли были бы заметны, так как вовсю светило полуденное солнце, заливая полянку золотыми лучами.

– Мне очень нравится этот остров, – произнесла Лена, устало глядя на красный глазок камеры. – Здесь нет ни бутылок, ни пакетов. Здесь нет той гадости, которой заражены наши города и села…

Большая армейская палатка, в которой была оборудована аппаратная, светилась изнутри мерцающим голубым светом. У экрана монитора, едва не касаясь его носом, сидел Саркисян. Ему было жарко, и он прилепил к взопревшей лысине носовой платок. По обе стороны от него сидели звукорежиссер и монтажер. Чекота дышал Саркисяну в затылок. Шел заключительный этап подготовки первого выпуска «Робинзонады» к эфиру.

– Ну-ка, отмотай еще назад, – сказал Саркисян, тыча толстым, как сосиска, пальцем в экран.

Чернобородый техник переживал за сохранность компьютеров и монтажной аппаратуры, и потому болезненно переживал, когда ведущий оставлял жирные отпечатки на нежном стекле монитора. Прежде чем повернуть запись вспять, он приблизил свою бороду к экрану, любовно подышал на него и бережно протер мягкой ветошью.

– Еще, еще! – махал пальцами Саркисян и снова оставлял следы на экране. – Где он говорит про хлеб!

Техник недовольно сопел, но Саркисян не замечал его озабоченности. В сравнении с подготовкой передачи, все на свете сейчас было сущим пустяком. Техник снова подышал на экран, снова протер его, и только потом остановил перемотку и нажал кнопку воспроизведения.

На экране появилось жизнерадостное лицо худого парня с Третьего острова. Сразу было видно, что он серьезно подготовился к записи. В отличие от других игроков, Ботаник сидел не на земле, а на жердочке, закрепленной в двух рогатинах. Перед ним ощетинился сучками импровизированный стол. Перебирая аккуратно разложенные образцы растений, Ботаник хорошо поставленным голосом рассказывал о свойствах каждого из них.

– … А это называется Scirpus lacustris, иначе – камыш озерный. Обратите внимание на стреловидную форму его стебля. Но в нашем случае ни стебель, ни эта колючая кисточка не имеют никакого практического применения…

Саркисян развел руками.

– Он что – лекцию вздумал читать? – произнес он, оглядывая коллег. – Точно ботаник! Этот просидит дольше всех, ручаюсь! Хоть бы его змея в задницу ужалила!.. Вы посмотрите – чешет, как по написанному! Он нам всех зрителей этой лекцией усыпит… Так, про колючую кисточку выкидываем! А где про хлеб-то?

– Дальше, – ответил из-за спины Чекота.

– Самое главное – это корневище, – продолжал Ботаник, с уважением приподнимая на ладони короткую желтую палку, похожую на обглоданный кукурузный початок. – Это настоящий кладезь крахмала и сахара. Даже если попробовать его в сыром виде, язык сразу почувствует блаженную сладость…

– Во как! Понятно? – пробормотал Саркисян и поднял палец вверх, чтобы все присутствующие на всякий случай запомнили, где искать блаженную сладость.

– …Но лучших вкусовых качеств от корня камыша можно добиться в том случае, если его высушить, превратить в муку, затем смешать с небольшим количеством воды и добавить в качестве приправ чабрец и несколько капель сока рябины. Полученное тесто скатать в шарики размером с яблоко и запечь в золе. Получится своеобразный суррогат хлеба, весьма питательный и вкусный, который я намерен готовить каждый день…

– Стоп! – сказал Саркисян. – Бог ему в помощь, пусть готовит. А мы потом посмотрим, как он будет давиться этим питательным и вкусным хлебом. Все остальное – в корзину!

– Но он дальше неплохо рассказал про кофе из корня одуванчика, – возразил монтажер, худенький молодой человек в очках с толстыми линзами. Джинсы на его худом заду висели как на веревке для просушки.

– Обойдемся без кофе. Ставь Павлова. Он приноровился как-то хитро ловить рыбу голыми руками.

Пока перематывалась кассета, шоумены хранили молчание, уставившись в пустой экран. Техник нажал «play» и на экране появился рыболов Павлов в одних трусах. Он стоял по колени в воде, а за ним виднелась какая-то стреловидная конструкция, составленная из сотен палочек, воткнутых в дно.