Сергей Макаров - Корни тайны

– Да, уверена. Мы с ним полностью доверяли друг другу – понимаю, что это звучит смешно. Но дело в том, что времена неспокойные, иногда, видимо, бывали опасности для Гены, иногда он прятал нас с Ромой на даче друзей и скрывался сам – был такой период. Поэтому он снабдил нас с ним датчиками, и мы видели, где каждый из нас находится. Я всегда знала, где он. А когда появился видеотелефон, мы часто созванивались, и я видела, что он именно там, где его местонахождение показывает датчик. Нет, второй семьи у него точно не было. Но новая женщина появилась.

– Хорошо. А родственники у него были?

– Самое удивительное, что нет – у него вообще нет родственников. Бизнес начал создавать его отец, мать его рано умерла. Оба они были единственными детьми у своих родителей. Дедушек и бабушек Гена не застал. Никаких родственников у него не было – и он переживал, что нет родни. Поэтому и семью он хотел создать крепкую. Он хотел много детей, но успели мы родить только Рому, других детей у нас не получилось, а потом и отношения охладились. Отцом он был прекрасным, я Рому к нему совершенно спокойно отпускала. Он хотел жениться вновь, я не возражала – понимаю, что это неизбежно. И он хотел, чтобы у него обязательно появились ещё дети.

Наступило небольшое молчание.

– Гена и мне предлагал новую семью создать, сказал, что обязательно познакомит меня со своей новой женой и сам обязательно познакомится с моим новым мужем, – грустно продолжила Юлия Валерьевна. – Но не успел.

– А Вы вышли замуж?

– Да, вот здесь со мной был мой муж, Виталий. Мы с ним познакомились через несколько месяцев после того, как мы разъехались с Геннадием, потом стали встречаться, потом решили расписаться. Гена собирался приехать на нашу свадьбу.

– Так свадьба состоялась?

– Ну… пока что нет – я не тороплю Виталия, чтобы не нервировать Рому. Виталий – единственный, кто меня поддерживает сейчас. Именно он уговорил меня бороться за права свои и права сына, и предложил обратиться к Вам.

Станислав хотел задать вопрос, но Юлия Валерьевна опередила его, сама ответив на него:

– Понимаю, что Вы хотите спросить про наши с Виталием имущественные отношения.

– Да, – признал Станислав.

– Виталий поступил очень благородно, он предложил нам с ним до брака подписать брачный договор, по которому у нас с ним будет полностью раздельное имущество.

Видя, что Станислав собирается задать следующий вопрос, Юлия Валерьевна и его предвосхитила:

– И еще он предложил мне оформить завещание на сына на все принадлежащее мне имущество. Он прямо говорит, что хочет, чтобы все имущество оставалось моим потомкам.

– А у него самого дети есть?

– Нет.

– Юлия Валерьевна, ситуация мне понятна. Чем я могу Вам помочь?

– Рома – единственный наследник Геннадия, все его наследственные права нужно защитить. И раз уж так получилось, я хочу получить свою супружескую долю.

– Как сын перенес смерть отца?

– Очень тяжело, – с этими словами грусть Коминой моментально дополнилась нескрываемым беспокойством. – Я боюсь, что у него началась депрессия: он весь поник, ничем не интересуется, смотрит перед собой. Он был очень привязан к отцу. Я даже боюсь, как бы чего не сделал с собой.

– А как у Романа отношения с Виталием Павловичем?

– Сдержанные. Но он уважает мой выбор, а Виталий не лезет к нему в душу и не рисует из себя отца – он понимает, что отца Роме он заменить все равно не может.

Станислав смотрел на свои скупые записи на листе бумаги и думал, как – с какой стороны взяться за это дело. Ему хотелось помочь Юлии Валерьевне, но ее ситуация была очень запущенной. Наконец, Станислав сказал:

– Юлия Валерьевна, я помогу Вам, но мне нужно разобраться, с какого конца начинать. Но начинать надо. И поскольку речь идет о Вашем уже взрослом сыне, мне нужно встретиться с вами обоими.

Видно было, что Юлию Валерьевну не обрадовала такая перспектива – так как она считала вполне достаточным общения с нею – но она смиряется с ее необходимостью.

– Да, понимаю.

– Тогда давайте договоримся о встрече на понедельник.

Когда они обговорили время встречи, они вышли из переговорной. Виталий Павлович сразу поднялся с дивана в другом конце холла, где сидел все это время, и, быстро подойдя к Юлии Валерьевне, заботливо обнял ее. Только рядом с ним она выглядела спокойной и умиротворённой.

После прошедшей встречи и еще одной, полуофициальной, встречи иных точно намеченных дел у Станислава не было, и он сразу стал размышлять над делом Коминых. То, что он предложил матери и сыну приехать на встречу вместе, было абсолютно верно – поскольку сын был совершеннолетним, его мнение нужно было узнать, тем более, что была очевидной необходимость подавать два иска – от матери и от сына. Но интуитивно он почувствовал, что между матерью и сыном отношения непросты.

В понедельник, 13-го ноября, Комины приехали вовремя, за пять минут до начала встречи. Станислав уже был в офисе, поэтому когда секретарь сообщила ему, что они приехали, и он сразу направился в переговорную.

Судя по всему, к моменту входа Станислава в переговорную мать и сын поругались из-за чего-то: подходя к двери и открывая ее, он слышал резкие фразы сына, а когда вошёл, то они оба сосредоточенно молчали, с видом явного недовольства друг другом.

– Здравствуйте, Юлия Валерьевна, – поприветствовал ее Станислав.

Затем он обошел стол и, подходя к Роману и протягивая ему руку, уважительно обратился к нему:

– Здравствуйте, Роман Геннадьевич.

Парню пришлось привстать и тоже протянуть руку адвокату; при этом он что-то буркнул; по-видимому – что-то приветственное.

Когда они расположились за столом, Станислав начал говорить, подчёркнуто обращаясь к обоим своим собеседникам:

– Итак, изложу вам положение по делу, как оно есть сейчас, и поставлю вопрос о наших дальнейших действиях. Значит, нужно добиться защиты Ваших, Роман Геннадьевич, прав на наследство отца, и защиты Ваших, Юлия Валерьевна, прав на супружескую половину – долю в совместно нажитом с Геннадием Максимовичем имуществе. Я должен спросить, между собой у вас спора нет? Роман Геннадьевич, Вы не будете возражать, чтобы Ваша мама оформила права на половину совместно нажитого имущества? Это уменьшит Ваше наследство.

– Нет споров! – решительно ответила Комина, но на ее лице читалось огромное удивление тем, что адвокат, к которому именно она обратилась для защиты интересов сына, мнение самого сына спрашивает наравне с нею.

Сразу было видно, что Юлия Валерьевна – строгая мама, но – явно любящая своего сына: она делала ему замечания, в голосе ее чувствовалась жесткость, но вместе с тем – какая-то подспудная, прятаемая ею, видимо, даже от себя самой искренняя заботливость о сыне, причем – не показная заботливость (как и строгость – непоказная), а – истинная, происходящая от глубочайшей материнской любви. Голос ее, когда она обращалась к сыну, был таков, что чувствовалось, что она говорит сыну и назидательное внушение, и правильное поучение.