Керим Сейдниязов - Палач системы классический приговор

По поводу нападения на российский конвой нашим командованием было начато расследование. Перед нами стоял один вопрос: «Кем являлись нападавшие, и кто стоит за этим инцидентом?» У нас на базе тоже начались проверки, опросы, допросы – особый отдел лютовал. Опрашивали всех, и кто остался в живых после нападения и тех, кто был ранен, но находились в сознании и могли говорить. Допросы длились несколько дней и по несколько часов. Они выясняли всё до мелочей. Вскоре очередь дошла до меня. Но особый отдел заинтересовала моя личность не только тем, что я тремя выстрелами из пистолета точно попал в цель, убив трех противников, а тем, что у меня не было испуга, страха и паники при стрельбе. Потому что стрелять в людей в первый рази не испытывать при этом ни каких переживаний и волнений – это большая редкость. Заключение врачей, после прохождения мною комиссии, было неоспоримым – психически здоров. После того, как офицеры особого отдела ознакомились с заключением врачей по поводу моего здоровья, они пригласили меня для беседы в кабинет нашего начальника. Беседу со мной вели двое сотрудников особого отдела. Эти люди, пристально глядя на меня своим холодным и пронзительным взглядом, задавали вопросы кратко и чётко, в которых звучал холодный металлический тон. При общении с ними мне вдруг вспомнился сюжет из сказки «Снежная королева», где в данной ситуации, как и самой сказке, я – Каин, а они «снежные королевы», от которых веяло холодом. И пока я общался с ними, я всё время думал, как бы мне не превратиться в ледышку в конце беседы. После нашей беседы меня провели через полиграф. На полиграфе я на все их вопросы отвечал убедительно. Вопросов было много и все разные, например, были такие: «Вы когда-нибудь, кому-нибудь наносили физический вред здоровью или, может, убивали?», или: «Вы когда-нибудь находились в ситуации, когда ваша жизнь была на волоске от смерти?» После пяти часов такой беседы, ко мне обратились с предложением: «Не хотели бы Вы служить в Конторе?». Я не сразу понял, что мне предложили службу в КГБ. Такое неожиданное предложение поставило меня в тупик, я не знал, что ответить. Один из офицеров, майор, добавил: «Это будет не просто служба», – и, глядя пристально на меня, продолжил, – «ты будешь выполнять функции ликвидатора, исполняя указания Конторы, будешь устранять врагов нашей Родины». И в конце добавил: «Но, вначале, тебя научат всем тонкостям этой работы и искусству думать масштабно». Разговор был конфиденциальным. Время на раздумья у меня практически не было. У меня всё внутри перевернулось. «Какой резкий поворот событий» – подумал я. Недолго думая я согласился. Ну как согласился? Это они сделали так, чтобы я принял верное решение в их пользу. Практически всё оставшееся время моей службы я думал: «А правильно ли я сделал, что согласился?» Были моменты, когда я начинал сомневаться в правильности своего решения, но мне даже посоветоваться было не с кем. И только одно меня успокаивало: «Посмотрим, что будет и дальше!»

Служба в армии когда-нибудь заканчивается, и начинается следующий жизненный этап – этап чего-то нового и неизвестного. Для кого-то его будущее неизвестно, а мое будущее определено. Спустя два года, в начале весны, я вернулся из Анголы домой. Мне дали ровно два месяца, что бы я мог побыть с семьей и собрать не достающие документы, которых не хватало для поступления в школу КГБ. На пороге московской квартиры, где уже год после смерти бабушки, проживала моя мама, я предстал во всей красе – загоревший, как с юга ив военной парадной форме. Когда мама увидела меня, такого возмужавшего красавца, да ещё в военной форме, то ненадолго потеряла дар речи. И вместо: «Здравствуй, сынок». Произнесла: «Боже, мой! Сынок! Тебя сразу и не узнать. Какой же ты стал красавец! Как тебе идёт эта форма!» И расплакавшись от счастья, бросилась в мои объятья. Со службы я вернулся с приличной суммой командировочных и подарком для мамы. Ей в подарок я выбрал статуэтку «Африканская женщина» из черного дерева. В Анголе существует поверье, что именно такая статуэтка приносит удачу. Маме очень понравился мой подарок. Она поставила её у себя в спальне на туалетном столике, рядом с моей фотографией. После того, как мы с ней рассказали друг другу, кто и как прожил эти два года, я сообщил матери, что поступаю на учёбу в школу КГБ, но кем я буду, и чем буду заниматься после окончания учёбы, я ей не сказал, у меня язык не повернулся. Она была очень удивлена моему решению. «А как же музыка?» – спросила она. Я не мог ей ничего внятно объяснить. Я растерялся, не знал, как она отреагирует на мою правду об учёбе и о том, чем я буду заниматься. Поэтому я просто ответил: «Мне предложили, я не смог отказаться». Мама всё поняла. Бабушкина просторная трехкомнатная квартира располагалась в так называемом «сталинском доме» на Комсомольском проспекте. Эти дома называют «сталинскими», потому что они были построены в 30-х- 40-х годах прошлого столетия для советской элиты и высшего военного руководства по распоряжению Сталина. Их давали за заслуги перед страной в различных сферах деятельности. Эти квартиры отличались необычной планировкой – высокие потолки, большой метраж, большие окна, маленькие по метражу комнаты располагались вокруг большой гостиной. У бабушки в центре такой гостиной стоял белый рояль. А на стенах гостиной висели портреты великих композиторов – Прокофьева, Моцарта, Бетховена, Чайковского, Вагнера, Штрауса – самых любимых бабушкой. Я не выдержал, подошёл к роялю, несколько раз обошел вокруг него, проводя по его поверхности пальцами, за тем сел за него, открыл крышку рояля и принялся исполнять свои любимые произведения. Начал с «Лунной сонаты», затем исполнил «Соната № 11 Ля-мажор часть III Рондо», «Экспромт фантазия», Ф.Ф. Шопена, и многое другое. Глядя на всё это, мама спросила меня: «Что сыночек соскучился?» «Очень» – с радостью ответил я. «Тогда, может быть, передумаешь?»– вновь спросила она. Я промолчал. На следующий день, опять облачившись в свою военную форму, потому что из своей одежды за два года я вырос, купив у метро «Фрунзенская» цветы в цветочном ларьке, я отправился на Ваганьковское кладбище, где была похоронена моя бабушка. Там её похоронили на так называемой «Аллее искусств», где находились могилы известных музыкантов, артистов и других работников культуры. Я быстро нашел её могилу. Всё вокруг могилы чистенько и ухожено, положил цветы на могилу, присел на рядом расположенную скамейку и долго смотрел на её фотографию, на гранитной плите, вспоминая только прекрасные, теплые моменты моего общения с бабушкой в моём детстве – там, где моя бабушка дарила мне только добро и позитив. И самое главное то, что она открыла передо мной новый мир – мир искусства, и привила любовь к нему. На кладбище я пробыл недолго. Когда уходил, сказал вслух: «Я буду навещать тебя». А в голове пробежала мысль: «Наверное, ты с небес всё видишь, как много всего поменялось в моей жизни, в которой я поменял музыкальное искусство на служение Родине».