Злата Реут - 7 детективных историй

Нить рассуждений в его голове прервал ассистент. Молодой человек лет двадцати пяти, худощавого телосложения и ростом сто девяноста три сантиметра, но рост его заметен не был, и уж точно не был преимуществом. Он слишком сильно сутулился и становился ростом с любого собеседника с кем общался. Словно вопросительный знак, который подстраивался под размер строки. У него были светлые кудрявые волосы средней длины и смешная рубашка, о которой судить можно было лишь по торчавшему из-под свитера воротнику. На котором было изображено множество маленьких мопсов на зеленом фоне.

– Профессор, вы вчера опоздали, у вас все хорошо? – спросил любитель смешных рубашек.

– Да, все в порядке. Произошло небольшое недоразумение. Я был уверен, что в расписании стояла лекция с обеденного времени, но она была с утра – сказал профессор, удивляясь наблюдательности ассистента.

– Бывает, не расстраивайтесь, всем нам свойственно ошибаться! Каждый может позволить себе иногда быть рассеянным, тем более вы опоздали всего-то на три минуты! – с улыбкой сказал молодой человек, желая подбодрить профессора.

– Разумеется! – сказал профессор, не понимая желания людей стараться подбадривать окружающих, не понимая, что вежливость – это иногда просто не заметить случившегося. Молчание всегда золото. И по поводу не расстраивайтесь, почему он думает, что может выбирать что чувствовать другому человеку.

– Профессор, я могу вечером позаниматься в вашем кабинете за компьютером? – настороженно спросил парень.

– Конечно, и это не мой кабинет, а университета, все инструменты которого служат во благо знаний каждого, кто в этих стенах! – сказал профессор, удивившись проблеску какого-то коммунизма в своей речи.

Вечером у него был запланирован ужин с младшим братом. Который профессор постоянно откладывал, но это уже казалось неприличным, так часто избегать родственника. По пути к брату профессор заехал в магазин и купил разных конфет для племянников. Брата звали Питер Джонсон. Он был полной противоположностью профессора. Брату был тридцать один год, он был человек творческой профессии – художник. Как их мать. В двадцать три года он уже женился, а в двадцать пять лет у него уже было двое детей. Профессор же никогда женат не был и дети это последнее, о чем он думал.

Ужин был вкусный, но профессор думал о том, что люди переоценивают семейные ценности. Для всех семья – это звонких смех детей, запах свежезаваренного чая, прогулка с собакой, уют, забота. Для него же его работа была тем, что мотивировало его жить. Когда вся семья вышли из-за стола и направилась по своим делам, доктор с братом вышли на летнюю террасу.

– Слышишь сверчков? – с ностальгией спросил брат профессора.

– Да – ответил профессор, вдыхая посвежевший вечерний воздух.

– Я, Эмма и дети рады, что ты приехал. Мы хотели бы чтобы ты чаще заезжал, мы же семья, родители бы хотели, чтоб мы не теряли связь друг с другом, – тихо сказал Питер.

– Моя педагогическая деятельность требует сто процентов моего времени, в большинстве случаев. – сказал профессор.

– Мне иногда не хватает родителей. А сейчас я сам родитель. Помнишь, как мы сидели вот так все семьей? Шумели сверчки, мама рисовала нас, но мы всегда жаловались на то, что она рисует не так как мы просим. Я хотел на картине быть в ковбойской шляпе, а ты хотел, чтоб на фоне был Сатурн. Но она говорила, что хочет запечатлеть реальные портреты. Кто бы мог подумать, что с этой реальностью она со временем связь потеряет, – с грустью сказал Питер.

– Питер, ты думаешь кому-то из нас передалась мамина шизофрения? – сказал профессор, не желая и дальше погружаться в ностальгию.

– Что? Ну конечно нет! У мужчин она начинает проявляться в двадцать – двадцать восемь лет, мы оба уже бы поняли, что больны. Мне бы точно жена намекнула. Я уверен, что от мамы мне передался талант к рисованию, а не болезнь, а почему ты спросил? – взволнованно спросил Питер, глядя на брата.

– Я замечаю в себе некоторые изменения, – сказал профессор, оперившись на спинку ротангового дивана.

– Какие такие изменения? – заинтересованно спросил Питер.

– Я опоздал на лекцию, однажды, перепутал номер аудитории для проведения лекции, в рассказах людей я вижу описание нашей матери, – сказал профессор, глядя вдаль.

– Это называете не шизофрения, а эмоциональное выгорание! Тебе надо в отпуск, больше отдыхать, найти занятие, которое тебя развлечет, на пример теннис! И чаще общение с семьей! – сказал Питер с улыбкой надежды на лице.

– Разумеется все так! Мне надо просто отдохнуть, завтра воскресенье, устрою себе прогулку на лодке по пруду в парке! – сказал профессор, понимая, что с братом они говорят на разных языках. Он знает себя лучше и отдыхать не собирается, по крайней мере, «отдыхать» в понятие брата.

Воскресенье началось с яичницы с беконом и научно-популярной передачи про Галактику «Сигара». В момент, когда ведущий начал рассказывать о сверхмассивной чёрной дыре, находящейся в самом центре галактики, зазвонил телефон.

– Я вас слушаю, – сказал профессор очень официально, зная, что звонит секретарь.

– Как у вас проходит воскресенье? – весело спросила женщина.

– Все отлично, спасибо! – сухо сказал профессор.

– Не хотите сходить сегодня на ледовое шоу? Оно будет в пять часов в ледовой аре…

– Нет, благодарю вас! У меня другие планы, – сказал профессор, перебив женщину обозначив отсутствия намерений на ее счет.

– Тогда до завтра! – смущенно сказала женщина.

В понедельник профессор приехал на лекцию к двум часам, как и было в расписании. Сегодня он не опоздал, не перепутал аудиторию. Он был собран и сосредоточен. Лекция должна начаться через пятнадцать минут. В еще пустую аудиторию зашла Анна, с которой вчера не состоялся поход на ледовое шоу.

– Профессор, утром я видела тут вашего брата, он к вам заходил с гостинцами? – спросила женщина с лукавой улыбкой.

– Питер был тут? – спросил профессор, в недоумении от навязчивого желания брата стремиться к общению с ним.

– Да, но он был утром, видимо не знал вашего расписания и подумал вы сегодня будете с утра, – сказала женщина.

«Да что тут творится, то женщина – копия его матери, разгуливает по коридорам словно призрак, то брат, оба будучи живыми, подумал профессор», – сказав:

– Да, скорее всего дело обстояло именно так! Наверное, хотел спросить, как я провел воскресенье, я пообещал ему что покатаюсь на лодке! – сказал профессор с надеждой, что брат ушел и не стал его дожидаться.

– Вы? На лодке? Не могу себе представить это! – рассмеялась женщина.

– Вот и я тоже! А сейчас прошу меня простить, студенты подходят, – строго сказал профессор.