Карина Демина - Танго на цыпочках

– Лару ты тоже не трогал . – Напомнила Сущность. Гадкая она, злопамятная, зато помогает видеть мир таким, каков он есть на самом деле, и плевать, что со стороны это больше всего похоже на раздвоение личности.

– Вставай. – Повторил Тимур. Маленькая дрянь не реагировала, пришлось поднимать ее на руки, хорошо, легкая. А дышит-то, дышит мелко и часто, и сердце бьется, как ненормальное. В больницу ее нужно, пока не поздно. А здесь, если не изменяет память, есть больница, прямо за домом, идти всего два шага, и Тимур пошел, осознавая, что ловить машину бесполезно: вряд ли кто захочет подвезти странную парочку, хорошо будет, если из больницы не попрут.

– Наркоманами не занимаемся. – Заявили в приемном покое.

– Но ей же плохо! – Попытался возразить Тимур. Нику и в самом деле трясло, она мычала, мотала головой из стороны в сторону, вяло дергала руками, словно пытаясь отогнать назойливых призраков, икала и плакала, не открывая глаз. Слезы крупными горошинами катились прямо из-под плотно сомкнутых ресниц.

– Ей плохо! – Салаватов повысил голос, чувствуя, как закипает проклятый огонь в груди, не сорваться бы, иначе снова на нары. Он Тимур Салаватов, а не Тимка-Бес.

Одна из девиц, с модной "перышками" стрижкой, соизволила оторвать голову от журнала.

– Мужчина, – с явным неудовольствием в голосе заявила она, – вам же русским языком сказали: наркоманами не занимаемся. Везите куда-нибудь еще!

– Куда?

– Не знаю. – Ноготок, сияющий свежим лаком нежно-розового цвета, нервно постучал по крышке стола. – Куда хотите, туда и везите!

– А если она умрет?

Никина голова все время соскальзывала с плеча, да и сама Ника с каждой минутой становилась все тяжелее. А еще она мокрая и скользкая, держать неудобно, а они говорят "везите куда хотите"…

Стервы.

– Люсь, – вторая девица, попроще да и поспокойнее на вид, робко дернула первую за рукав, – а если она помрет?

– Да они все трупы, – фыркнула Люся, поправляя прическу, – наколются, а нам лечи их, и получай копейки…

В конечном итоге, конфликт был-таки улажен. Получив из рук Салаватова "премию" к зарплате, перистоволосая Люся значительно подобрела. Нику увезли, а Тимур, сев на узкую больничную кушетку, приготовился ждать. Ждать он умел, вон, целых шесть лет приобретенного опыта. Первый год он силился понять: как же получилось то, что получилось. Второй год остро страдал от несправедливости, письма писал: друзьям, подругам, Нике вон, пытаясь донести до нее правду. На все его послания не пришло ни одного ответа. Наступил год третий, за ним четвертый, пятый и шестой. Тимур учился выживать, Тимур вытравливал из себя того, старого, доверчивого и глупого Тимура Салаватова, и строил Тимку-Беса. По кирпичику строил, по камешку, а теперь вот, Тимка-Бес не нужен и куда его девать? Вон? А, не дай-то Бог, Тимур Салаватов один не справится?

– Не надо лезть, куда не просят . – Наставительно заметила Сущность.

– Это точно. – Согласился с ней Тимур.

Мой дневничок.

Пробовала новую дурь. Странно она на меня действует, голова становится похожей на барабан, зато потом такой подъем! И трахаться хочется. Кто там из психологов чего про сублимацию говорил? Не помогает! Или это просто дурь неправильная?

Кажется, Салаватов стал что-то такое замечать. Смотрит косо да выспрашивает, где была, чем занималась. Можно подумать, я обязана перед ним отчитываться. Счаз, все брошу. Алик говорит, что таблетки покруче будут, но, честно говоря, страшновато. Курево – это ерунда, в любую минуту брошу и не замечу, с силой воли у меня все в порядке, а травить себя колесами как-то не с руки.

Ника, кажется, в Тимура влюбилась. Вот дура-то, он же серый, скучный и правильный до невозможности, хотя чего от нее ждать-то, сама такая. Жаба, которая никак в принцессу не превратиться. Смешно смотреть, как она за ним по пятам ходит и в глаза заглядывает, а Салаватов, дубина стоеросовая, не замечает ничего. Для него Ника – ребенок. У этого ребенка бюст скоро попу перевесит.

Не понятно, какого я на них трачу время?

Пробовать или нет? Алик говорит, что начать можно и с половинки, он мне на пробу так даст, без денег.

Я потерялась в нигде. Страшно. Сверху, снизу, справа и слева пустота. Можно прыгать в ней, или на голове стоять. Или падать. Я падала бесконечно долго, и все-таки упала. На кровать. Над головою покачивался белый потолок, а рядом с ним парила голова незнакомой женщины с недовольным лицом и черно-красными перьями вместо волос.

– Очухалась? – Пробурчала женщина. "Лась, лась, лась" забилось в голове эхо.

Лась, согласилась я. Кто такая Лась?

– Пойду скажу.

Кому она скажет? Где я и почему я здесь, а не дома? Голова кружится-кружится, скоро совсем откружится. И руки чувствую, они живут отдельно от тела. Это неприятно.

– Как домой? – Где-то далеко возмущался мужчина. Мужчина возмущался. Смешно, попыталась посмеяться, едва не стошнило. Ужас какой.

Мужчине вторил женский голос, они здорово подходили друг другу. Как инь и янь. Жаль, не помню, что это такое.

– А если ей снова плохо станет?

– А вы следите, чтобы не стало. – Ответила женщина в волосами-перьями. – Если не уколется, то и не станет.

Кто уколется? Обо что? В сказке принцесса укололась о веретено и уснула. Но это ведь не сказка. Кажется, не сказка. Как-то я себя неправильно чувствую.

Мир перед глазами крутится-вертится, свиваясь в тугую разноцветную спираль, на фоне которой выплывшее из ниоткуда мужское лицо показалось мне смутно знакомым. Я определенно его знаю, но откуда?

– Давай, давай, – женский голос подобно бензопиле взрезал черепную коробку. Мозг внутри распух, и мир снова покатился карамельным клубочком, – вставай, нечего притворятся, идти ты уже можешь.

Меня тянули, тормошили, дергали, все это было ужасно неприятно и отвлекало от сложных внутренних переживаний, поэтому я подчинилась всем этим тычкам и подергиваниям в надежде, что меня оставят в покое. Идти пришлось недалеко. Узкий хмурый коридор, потом машина, потом лестница со смешными зелеными ступеньками, которые отчего-то норовили выпрыгнуть из-под ног, и дверь. А мужчина все время стоял сзади, наверное, не хотел мешать.

Квартира пахнет неприятно. И не нравится мне здесь. Она не моя, в моей стены с лиловыми астрами, их нужно кормить звездной пылью и разговаривать… Что за чушь?

– Ложись. – Приказал мужчина и в придачу толкнул меня в спину. Не больно, но обидно, по какому праву он толкается? От обиды, наверное, в мозгах слегка прояснилось, и я узнала его.

Тимур.

Тимур?

– Тимур! – Проблеяла Ника сиплым голосом запойной алкоголички, и попыталась проткнуть Салаватова пальцем. Чертова наркоманка, когда ж она, наконец, успокоится! Медсестра утверждала, что Ника еще около часа пробудет в подвешенном состоянии, а потом ее отпустит. "Отпустит" означало, что девчонка станет более-менее адекватно реагировать на происходящее. Тогда ее и домой отправить можно будет, пусть сама со своей блажью наркотической разбирается, но пока Ника бредила, принимая собственный бред за явь, Салаватов чувствовал ответственность за нее. Хотя бы ради Лары.