Вендела Вида - На гребнях волн

Фасад нашего дома, с пятью большими окнами, выходит на Золотые Ворота. В туманные дни мост, окутанный плотным белым одеялом, становится совсем невидим. Когда я была маленькой, в такие дни папа говорил мне, что мост украли грабители. «Но не тревожься, Юлаби, – добавлял он, – всю ночь полиция трудилась без сна и отдыха и, кажется, напала на след!» А ближе к полудню, когда туман начинал рассеиваться, говорил: «Смотри-ка, бандитов поймали и мост вернули на место!» Эта сказочка никогда мне не надоедала: в ней звучали те же два урока, что окрашивали собой все мое детство:

1. Терпение и труд все перетрут.

2. Опасность где-то рядом, но добро всегда побеждает зло.

О том, что опасность рядом, в Си-Клиффе предупреждают береговые сирены. Сначала одна, потом другая, подальше. Перекличка ревущих сирен – вот саундтрек моего детства. На пляже – а в такие дни мы часто бегаем на пляж, натянув теплые свитера, и капельки тумана оседают на наших лицах – сирены ревут еще громче, чем дома. Под тревожный аккомпанемент сирен мы болтаем обо всем на свете и смеемся. Много смеемся.

Говоря «мы», я иногда имею в виду нас четверых – четырех девочек из восьмого класса женской школы «Спрэгг» в Си-Клиффе. И всегда нас двоих: Марию Фабиолу и себя. Мария Фабиола – старшая из троих детей, у нее двое братишек-близнецов. Они приехали в Си-Клифф в тот год, когда мы обе пошли в детский сад. О ее семье мы знаем немного. Иногда она говорит, что она наполовину итальянка, а иногда: нет, с чего ты взяла? Еще говорит, что ее дедушка был премьер-министром Италии. Или мог быть. Или что они родня мэру Флоренции, или еще что-нибудь такое. Волосы у Марии Фабиолы длинные, каштановые, глаза светло-зеленые – даже на черно-белых фотографиях видно, что цвет у них какой-то неземной. У нее дома множество фотографий: она сама и ее кузины то в седле, то на бортике бассейна, а кругом трава. Все снимки профессиональные, все в одинаковых серебряных рамочках.

Мария Фабиола любит хвастаться и задирать нос, но еще она любит посмеяться. Смех рождается у нее в груди и звенит, как флейта. Такой смех называют заразительным – пожалуй, так и есть, но не в обычном смысле. Слыша смех Марии Фабиолы, хочешь его подхватить, чтобы она не смеялась одна. А еще она красавица. Один раз возле стадиона «Кезар» какой-то взрослый парень в вельветовых шортах сказал, что она горячая штучка! Любой другой девчонке мы не поверили бы, но Марии Фабиоле верим – и комплименту, и тому, что парень был совсем взрослый, и вельветовым шортам.

На левой руке она носит десяток тоненьких серебряных браслетов. Такие браслеты есть у нас всех – их можно купить на Хейт-стрит (три за доллар) или на Клемент-стрит (пять за доллар), но только у нее так много. Она смеется, запрокидывая голову; волосы падают на лицо, Мария Фабиола отбрасывает их левой рукой, браслеты скользят вверх-вниз и звенят тонко, нежно, похоже на ее смех. Волосы у Марии Фабиолы роскошные – такими и останутся.

Сначала мы с Марией Фабиолой вместе ходили в садик, потом стали вместе ходить в первый класс. Туда нас водили старшие девочки из «Спрэгг». Забирали Марию Фабиолу из дома на верхушке Чайна-Бич, оттуда поднимались в гору по Эль-Камино-дель-Мар и захватывали меня. Вместе мы шли по широкой асфальтированной улице, забирали еще одну девочку из дома с башенкой, похожего на замок, и вместе отправлялись в школу. Старшие девочки рассказывали нам, в каком доме кто живет, а мы сопоставляли эти знания с тем, что слышали от родителей. А теперь старшими из «Спрэгг» стали мы сами – и уже мы рассказываем малышне, что это за дома, кто в них живет и кто жил раньше, и в каких домах садовникам лучше на глаза не попадаться. С первого по четвертый класс мы носили белые блузки с отложными воротничками, и поверх них сарафаны в зеленую клетку. С пятого по восьмой носим синие клетчатые юбки длиной чуть выше колена и белые матроски. Эти-то полупрозрачные матроски и порождают нежелательное внимание садовников. «О, да ты уже не маленькая!» – говорят они и пялятся на твою грудь.

Сейчас нам по тринадцать, и мы с Марией Фабиолой ходим в школу вместе с двумя другими девчонками, Джулией и Фейт. Джулия живет в нескольких домах от меня, выше по улице; ее дом стоит на самом краю обрыва, кажется, вот-вот рухнет в океан. Мама у нее в молодости была фигуристкой, у нее целая стена медалей, так что Джулия тоже катается на коньках. У нее светло-каштановые волосы до плеч, на солнце отливающие золотом, и голубые глаза – сама Джулия говорит «кобальтовые». Она встречалась с одним мальчиком с Пасифик-Хайтс, но недолго: однажды вечером спросила по телефону, какого цвета у нее глаза, а он ответил «голубые» – на том они и расстались. У Джулии есть сводная сестра Джентл, ей семнадцать. Дочка папы Джулии и его первой жены, которая была хиппи. Потом папа Джулии начал много зарабатывать, а первая жена не выдержала его буржуазного лицемерия, бросила и его, и Джентл и уехала в Индию. А папа Джентл женился на фигуристке.

Не очень-то весело иметь такую сестру, как Джентл. Она тоже училась в женской школе «Спрэгг», но оттуда ее выгнали. Теперь ходит в государственную школу Грант: из тех, кто там учится, мы почти никого, кроме Джентл, и не знаем. Там все какие-то здоровенные, в пиджаках не по размеру. Показывают средний палец полицейским и даже пожарным. Одно время родители приглашали Джентл за мной присматривать, пока однажды – мне тогда было одиннадцать, а ей пятнадцать – не обнаружили, что она научила меня курить.

У Джентл длинные спутанные волосы мышиного цвета и брюки клеш. Раньше она тусовалась с хиппи, а теперь обычно ходит одна. Часто пьяная, обкуренная или под кислотой. Однажды мы играли в гольф на спортплощадке рядом со «Спрэгг» и вдруг видим: на другом конце площадки собралась толпа, все смотрят на что-то и смеются. Мы с Джулией и Марией Фабиолой пошли посмотреть, что случилось, – а там Джентл висит на турнике совершенно голая! Джулия чуть с ума не сошла. Побежала домой, чтобы рассказать маме, и на следующий день не пошла в школу.

После бизнес-скандала, о котором написали на первой странице «Кроникл», семье Джулии пришлось переехать в маленький домик на другой стороне Калифорния-стрит, за границей района Си-Клифф. Сказали, они поживут там, пока большой дом будут ремонтировать: но что-то я не видела возле их старого дома никаких рабочих, а папа сказал маме, что, судя по риелторскому бюллетеню, этот дом выставлен на продажу. Теперь у них нет вида на океан. И машину они паркуют на улице, а в гараже устроили комнату для гостей. Мы все жалеем Джулию – из-за скандала и переезда, но больше всего из-за того, что у нее такая сестра. Моя мама говорит, что мама Джулии вызывает большое уважение: должно быть, невероятно тяжело быть мачехой такой пропащей девчонки. Все группы, которые любит Джентл, про наркотики. Поют про наркотики, или их принимают, или выглядят так, словно принимают. И сама она страшная замарашка. А ведь на дворе уже восьмидесятые – чистенькая, аккуратная эпоха, где все цвета яркие и ни один не сливается с другим.