Кэт Розенфилд - Никто не будет по ней скучать

Другой мальчик, Ди-Джей, был младше – он сидел на ряду позади меня в пятом классе мисс Расмуссен в прошлом году – но он был большим для своего возраста, почти одного роста с Билли. По ухмылкам на их лицах я догадалась, что они, должно быть, наблюдали за мной какое-то время.

– О боже, это отвратительно, – громко сказала Брианна, а ее брат улыбнулся.

– Я же вам говорил, – сказал Билли. – Она с ним целуется и все такое.

– О боже, – повторила Брианна и издала что-то среднее между смешком и повизгиванием.

У меня ушло пару мгновений, чтобы понять, что они говорили о коте, который все еще спал у меня в руках, ничего не подозревая, подложив свои смешные передние лапки под голову. И еще дольше до меня доходило значение этого «я же вам говорил» – Билли Картер не в первый раз прокрадывался на территорию и наблюдал за мной, пока я играла с Лоскутком во дворе. Он бывал там раньше, может, не раз, может, прятался в лесу, чтобы я его не видела, или, может, я была так увлечена своими глупыми играми, что не замечала его. Теперь он вернулся и привел зрителей.

Билли с сестрой оскалились и загоготали, когда я сильнее прижала Лоскутка к груди, но именно Ди-Джей выступил вперед.

– Тебе не стоит трогать этого кота, – сказал он. – Мой папа говорит, что такие коты больные. Он заразит других котов, и скоро они все будут такие же кривые. Он не должен жить.

Я прикусила нижнюю губу, неспособная облечь мысли в слова. Во рту у меня пересохло, мысли путались, как будто я только что проснулась от яркого сна, а кожа вся покалывала от неприятного шока, что меня застали врасплох. Я хотела, чтобы они ушли. Я ненавидела Брианну и Билли, которые приходили на нашу территорию, хоть знали, что этого делать нельзя, хоть их уже предупреждали. Папа сказал им, что если они еще раз вторгнутся в наши владения, он позвонит их родителям или даже вызовет полицию, и все равно они стояли там, такие уверенные, что могут просто топтаться по нашему двору и ничего им за это не будет. Но меня больше нервировал Ди-Джей, потому что он двигался ближе маленькими шажками и смотрел на Лоскутка со смесью отвращения и любопытства. Потому что его красный, влажный рот сформировал слова: «Он не должен жить».

Мне нужно было убежать. Я могла убежать. Я знала двор лучше всех и была шустрой; я могла бы пробраться к трейлеру и запереться там с Лоскутком, оказаться в безопасности. Мы могли бы подождать там, пока им наскучит и они уйдут. Хоть папа сказал, что котам в дом нельзя, он бы понял, что мне пришлось занести Лоскутка, что нарушение правил было единственным способом предотвратить ту ужасную вещь.

Но я помедлила. Сглупила. Была слишком невинной, чтобы понять, что мы живем в мире, где некоторым нравится растаптывать маленьких существ – и где они потом еще скажут тебе, что так проявили доброту. Внезапно я вспомнила слова папы, значение которых я упорно отказывалась слышать по-настоящему.

Самым добрым будет его прикончить, пока он не умер с голоду.

Ди-Джей, маленький мальчик с красным ртом, тоже был шустрым. И в отличие от меня у него был план: я позже узнала, что именно поэтому он увязался за Картерами, чтобы сделать то, что считал необходимым. Он выхватил Лоскутка у меня из рук прежде, чем я поняла, что происходит. В одну секунду я держала кота в руках; в другую они опустели, а Лоскуток извивался в крепкой хватке Ди-Джея, сжимавшего его под передними лапками. Я попыталась броситься вперед.

– Нет! – крикнула я.

– Это будет быстро. Держите ее, – сказал Ди-Джей, мрачно сжав губы, отчего он внезапно показался старше, как взрослый мужчина, у которого была определенная задача. Низкие серые облака над нашими головами начали сгущаться и темнеть, а в моей голове, из той части, что занимала меня часами разными историями, тонкий голосок прошептал: «Слишком поздно, проклятие расползается». Брианна с Билли немедленно повиновались, подбежав ко мне, схватив меня за руки и оттолкнув назад, пока Ди-Джей уносил дергающегося кота, а я кричала, потому что наконец-то поняла, слишком поздно, что должно было произойти. Что он собирался сделать. Он перевернул Лоскутка, хватая его за задние лапки. Одинокая капля дождя резанула мою щеку, когда я вырывалась из крепко сжимающих меня рук. Ди-Джей остановился перед кучей нагроможденных машин, такой высокой, твердой и неумолимой. Я увидела, как он переместил вес тела, словно бейсболист, развернул колено, согнул локти, собирая всю накопленную энергию, пока Лоскуток беспомощно болтался у него в руке – а потом у меня в голове снова послышался голос, похожий на мой, но старше, усталый и холодный, как лед.

Не смотри.

Я зажмурилась.

Послышалось истошное мяуканье, прерванное ужасным, отдающимся эхом ударом.

Руки, державшие меня, ослабили хватку.

Пошел ливень, усиливаясь, пропитывая мою футболку насквозь.

– Эй, – послышался голос Ди-Джея возле меня. – Эй, послушай… ему не было больно.

Я не ответила.

Дождь все шел.

Я сидела в грязи, дрожа с закрытыми глазами, пока не была уверена, что осталась одна.

Папа вскоре вернулся домой и нашел меня сидящей на откидных ступеньках под дождем. Я промокла до костей и держала обмякшее тельце Лоскутка в руках, а моя футболка была измазана кровью и свалявшейся шерстью.

– Лиззи? – сказал он. – Господи, какого черта…

Я посмотрела на него и сказала:

– Ничего, я не заносила его внутрь, потому что ты сказал… ты сказал… – Потом я разрыдалась, а мой отец обхватил меня руками, меня и бедного, мертвого Лоскутка, и занес меня внутрь, где я наконец-то успокоилась и рассказала ему, что случилось. Я помню выражение его лица, когда он слушал, а потом он встал, взял ключи и поехал к дому Картеров: это было то же выражение, которое я час назад видела на лице Ди-Джея – решительность мужчины с неприятной, но необходимой задачей. Он сказал, что вернется через десять минут, но прошло намного больше, почти час, и я не знаю, что он сказал, но Билли и Брианна больше не ступали на нашу территорию тем летом, а когда наступил сентябрь, они вообще исчезли, вся семья переехала в другую часть штата, и о них никогда больше не слышали.

С Ди-Джеем все было не так просто. Его папочка был проповедником церкви на холме, а его семья была одной из старейших в городе, их фамилия даже была выгравирована на памятнике основателям, стоявшем в парке. Мой же отец, который вырос далеко от Коппер Фолз и не был связан кровными узами в этом городке ни с кем, кроме меня, должен был действовать осторожно – так он мне сказал, копая могилу бедному, милому Лоскутку на поляне за свалкой, а я тогда положила букетик цветков клевера и ночных фиалок на холмик. Он снова заставил меня пересказать историю, а потом в третий раз, внимательно слушая, как я повторяла последовательность событий. Появление детей на границе двора. Как Лоскуток был у меня в руках, а потом – нет. Как Ди-Джей перевернул его вверх ногами. Кошмарный, гулкий звук удара, когда кости под шерсткой столкнулись с бампером сплющенной «Камаро». Ощущение дождя, пропитывающего футболку, волосы, пока я сидела в грязи с закрытыми глазами, а затем картина, ждавшая меня, когда я их открыла. Он спросил, мягко, но очень серьезно: была ли я уверена, что это сделал Ди-Джей; что это действительно был он; даже с закрытыми глазами? И я так же серьезно кивнула. Да, я уверена.