Анна и Сергей Литвиновы - Коллекция страхов прет-а-порте

Кирочка насупилась. Кажется, она всерьез обдумывала сделанное в порядке бреда полуяновское предложение. Наконец сказала:

– Да наши звезды все равно никаких пирожков не пекут. Им домработницы готовят.

– Ну, как хочешь, – легко согласился Дима. Он уже сжевал пару пирогов, а Кирочка только булочку с маком общипала. – Да ты ешь, давай, ешь! А то сил на светскую жизнь не останется.

– Что ж, могу. Проблемы с фигурой мне пока не грозят, – с важностью проговорила юная корреспондентша и откусила добрый кусок от булочки.

Полуянов, прищурясь, поглядел на нее через стол. Ведь дура дурой, даже странно, что такую толоконную деваху в известную газету взяли, и далеко не красавица, и одевается никак – а все равно при взгляде на нее Дима ощущал приятное щекотание внизу живота. Хотелось ему эту Кирочку немедленно завести куда-нибудь в темный угол, и… Магнетизм какой-то.

– Давай, Кирюшка, мы с тобой куда-нибудь сегодня сходим? А то что мы все в буфете да в буфете, – послал пробный шар Дима. – Попьем пивка, я тебе других разных тем напридумываю. Поучу секретам журналистского мастерства…

Последнее предложение прозвучало сугубо двусмысленно.

Кирочка изучающе посмотрела на Полуянова. Загадочно улыбнулась. Соблазнительно облизнула с губ крошки. Но все-таки сказала:

– Сегодня я не могу. Меня редактор на премьеру «Авантюристки» гонит.

Странно, но когда Кирочка «ушла в кусты», Полуянов испытал не разочарование, а облегчение. «Ну, и слава богу. Проблем меньше. Так, на самом деле, уже надоело – сначала нужно распустить перья, затем напаивание объекта, уговаривание, потом – при наиболее благоприятном раскладе – возня в постели. И непосредственно после секса, а особенно наутро – разочарование и оттенок стыда, той или иной густоты…»

«Что это со мной? – спохватился Дима. – Старею, что ли?»

– Эх, жаль, что ты занята, – вздохнул он вслух. – А то ведь могла доброе дело сделать. Человека спасти.

Он послал Кирочке загадочный взгляд и закончил:

– Я ведь, к сожалению, тяжко болен.

– Чем?! – испугалась девушка.

– У меня, видишь ли, мидл-лайф-крайзис.

– Как?

– Не волнуйся, это, конечно, болезнь – да не совсем. Ни воздушно-капельным, ни даже половым путем не передается. У меня – душевное страдание. Называется «кризис середины жизни». Мне ведь скоро тридцать, знаешь ли…

– Ну и что, что тридцать? Не семьдесят же!

– Как – ну и что? Как – ну и что? Все самое интересное уже позади, и старость не за горами…

– Старость у всех не за горами, – вздохнула двадцатилетняя Кирочка. – И у меня тоже.

– Ну, я, во-первых, старше тебя на целое поколение, ты еще в детский сад ходила, когда я уже Сартра читал, – начал разливаться Полуянов. – А во-вторых, земную жизнь пройдя до половины и осмысляя пройденный путь, начинаешь задумываться.

– О чем?

– О тщетности жизни вообще и собственных усилий в частности.

– Ой, Дим, о чем ты говоришь! Это у тебя-то – тщетность?! Ты ведь такая звезда! Сенсации одну за одной выдаешь. У тебя даже книги выходили!

– А что толку, – вздохнул Дима.

«Байроновский тон иногда удивительно воздействует на девушек. И многие из них обожают протягивать руку помощи, спасать, вдохновлять на подвиги. Иначе как объяснить, что девицы в таких безразмерных количествах сохнут по разным алкашам, наркошам и психам? Может, и Кирочка из породы жалостливых? Из «спасательниц»?»

– Сегодня – сенсация, – чайльдгарольдовски изрек Дима, – завтра – «гвоздь», а жизнь-то проходит…

Хоть и не всерьез произносил он свои сентенции, а чтоб на девушку впечатление произвести, все равно мысли, которыми он сейчас, в полушутейном разговоре, делился с Кирочкой, ему невольно в голову закрадывались – и с каждым днем все чаще. Особенно по ночам.

Дима вспомнил, как он сделал свой «гвоздь» – когда они с Татьяной Садовниковой в переделку на рейсе двадцать три – пятнадцать попали [1]. Тогда родная газета его репортаж из номера в номер печатала, с продолжением, телевизионщики интервью брали, денег появилось море – и казалось, что дальше его ждет новая, особенная, необыкновенная жизнь: вся такая лучезарная, в блицах, софитах и смокингах. Ан нет. Ничегошеньки тебе подобного. Эхо от сенсации улеглось, да гораздо быстрей, чем думал Дима, другие герои пришли ему на смену, иное стало забавлять публику – а он? Что оставалось ему? Опять, изо дня в день, ходить на работу, терзать клавиатуру, заниматься унылой поденщиной.

Затем, спустя пару лет, история повторилась – когда благодаря его стараниям кандидата в премьер-министры не только со всех постов сняли, но даже посадили [2]. Полуянов опять пожинал славу: заголовки, фото, интервью. Все дни были расписаны: в час – интервью у него берет «Евроньюс», в три – Си-эн-эн, в четыре – программа «Время». А многим еще и отказывать приходилось! И что же: та его слава продолжалась еще меньше. Неделю, и все. Потом случились новые сенсации, катастрофы, светские сплетни, и о Полуянове опять забыли – прочно и, казалось, навсегда.

– Только и остается, – вздохнул он вслух, рисуясь перед Кирочкой, – тащить свой воз, тянуть лямку, выдавать положенные тысячи строк…

– И все равно ты необыкновенный, – возразила Кирочка, и внутри Димы от ее комплимента все аж всколыхнулось. Но потом девушка вздохнула и печально добавила: – Не то что я.

Вот дурында! Она, похоже, вовсе не собирается его утешать, а сама на утешение и жалость напрашивается. Но уж этого Кирка от него шиш дождется. Да и вообще, трезво подумал Полуянов, нужна ли ему эта девица? Стоит ли продолжать с ней игры? На самом деле таких журналисточек он знал как облупленных. Слишком уж они предсказуемые – эгоцентричные, самовлюбленные, «все такие порывистые»…

– Будут у тебя, Кирюшка, еще, как американцы говорят, твои «пятнадцать минут славы».

– Ты уверен?

– Сто пудов, – буркнул Дима, закругляя разговор и откусывая целых полпирога с курагой, чтобы забитый рот не дал возможности продолжать дискуссию.

Обед несостоявшиеся любовники завершили в молчании и, холодно распрощавшись, разошлись по своим кабинетам.

Оставшись один, Дима пропел недурным баритоном: «Была без радости любовь, разлука будет без печали…» А потом с тоской подумал: теперь перед ним во весь рост встал вопрос – чем занять вечер? Тупо, в одиночку, торчать у телевизора с DVD-плеером? Накачаться пивом в мужской компании? Созвать друзей, опять же, мужеска пола, на преферанс? Но ни первое, ни второе, ни третье не прикалывало – а дежурной цыпочки у него в данный момент не было. А цыпочка потенциальная, Кирка, – жестоко обломала… Что оставалось делать?

«Позвоню-ка я Надюхе, – вдруг решил он. – А что? Это мысль. Старый боевой товарищ, умная баба. И никакого намека на секс. Да и черт с ним, с сексом. Просто посидим, потреплемся, расскажем друг другу новости… Да и совестно, право. Тыщу лет ей уже не звонил, а еще другом детства называюсь…»