Анна и Сергей Литвиновы - Осколки великой мечты

Сейчас господин Соломатин арестован. Его адвокаты пытаются представить его невинной жертвой. Однако это далеко не так. Соломатин взяточник, махинатор, и место ему там, где он сейчас, слава богу, находится, – в тюрьме.

Но неужели, – без всякого пафоса, спокойно, закончит свое выступление Кислов, – останутся безнаказанными господа Б…, Г…, а также сам Виктор Викторович?»

Вот таким будет сегодняшнее вечернее выступление Кислова. Его триумфальное возвращение в прямой эфир.

До начала программы оставалось три часа. Всю остальную передачу Кислов приказал, в свете новой темы, переверстать. На вопросы любопытных редакторов говорил, что сам выйдет в эфир с «гвоздем», который сам же и нашел. Лишь бы его верные ребятки – те, что звонили вчера Б…, Г… и Виктору Викторовичу и вскользь проверяли их реакцию, – не проболтались в коридорах «Останкино» раньше времени.

Ну да он в них уверен. Или – почти уверен.

На столе у Кислова затренькал телефон – прямая связь с председателем совета директоров телекомпании. Он снял трубку.

– Женя? – раздался голос председателя. – Зайди-ка срочно ко мне.

Получив от вертухая пакет, Соломатин секунду подержал его в руках. Что-то маленькое и легкое.

Снова запрыгнув на свои верхние нары, он развернул передачу. Там оказались запечатанный неподписанный конверт и маленький диктофончик.

Соломатин осторожно распечатал конверт. В нем была открытка – старая, еще советских времен. На лицевой стороне – фото: неправдоподобно синее море, белесо синее небо, а между небом и морем – ослепительно белый двухтрубный пассажирский пароход. На борту надпись: «АДМИРАЛ НАХИМОВ».

Соломатин перевернул открытку. Оборотная сторона сияла девственной чистотой. Ни строчки, ни буквы.

К горлу подкатила тошнота. Значит, расплата его все-таки настигла. Он-то думал, что все позади. Что все прошло. Все забыто – как дикий, странный, дурной сон.

И вот его прошлое все-таки достало его. Достало здесь.

Кто-то дает ему понять, что его пребывание в тюрьме – не случайность. Что оно связано с событиями, что произошли в Цемесской бухте четырнадцать лет назад…

Этим «кто-то» может быть только один человек.

Вероника Веселова.

Значит, она не погибла. Не исчезла. Не убежала навсегда, не растворилась, не скрылась. Она – жива. И она – добралась до него.

А ведь восемь лет назад, в девяносто втором, когда Соломатину принесли письмо за ее подписью – письмо с вопросами о той ночи на «Нахимове», он сразу насторожился. Тогда он понял: дело здесь нечисто. Скорее всего нечисто… Откуда вдруг взялась эта издательница, тимуровка-следопытка?!.

Интуиция его не подвела. Ему ничего не стоило тогда проверить и убедиться, что никакого издательства «Морское дело» в природе не существует. Его решили поймать на блесну. На голый крючок.

Не на того напали!..

Тогда, в девяносто втором, Соломатин добыл списки пассажиров несчастного парохода. Он изучил их. И увидел: три фамилии Веселовых. Та же фамилия, что у редактора несуществующего издательства… И он догадался: двое из тех троих Веселовых – те самые мужчина и женщина, которых он случайно утопил той ночью… Что делать… Паника, страх… Кто ж виноват, что его не научили плавать… Всегда случаются жертвы…

Но еще одна Веселова, видно, не погибла. Она, эта Вероника, оказалась, судя по отчеству, их дочерью… Дочерью…

Дочка хочет отомстить за гибель родителей… Экая мелодрама… Эта Вероника решила, что она умнее его… Умнее всех…

Сначала Соломатин решил просто не отвечать на ее жалобное письмо. А потом… Потом он придумал более тонкий ход. Затаиться, прятаться – не в его правилах. Нет; он ответил, послал письмо от своего имени, но – с вымышленной историей и чужой фотографией. Эта Вероника (по своему бабскому скудоумию) должна была купиться на блестящую обманку. На красивую историю его якобы спасения. На смазливую молодую мордашку на том фото, что он вместо своего послал ей… И Веселова, похоже, купилась…

Но чтобы обезопасить себя на все сто процентов, он, Соломатин, решил тогда все-таки познакомиться с ней… Выследить, а затем избавиться от нее. Навсегда.

Восемь лет назад Соломатин нашел Веселову не без труда. Уже тогда он был богат. И не ограничен ни в средствах, ни в рабочей силе.

Его ребятки девчонку отыскали. (Разумеется, ни один из исполнителей не знал, зачем она хозяину.) Веселова проживала под Москвой в особняке, принадлежащем некоему Баргузинову. Она была его любовницей.

Это слегка меняло дело. Баргузинов был известным человеком в определенных кругах. И, возможно, человеком опасным. Связываться с ним напрямую не хотелось. С подобными людьми лучше по пустякам не бодаться. И тогда, пораздумав, Соломатин решил Веселову не трогать. Пока не трогать.

Он отдал приказ своим людям: следить за ней. Угрожать ей. Внаглую, в открытую действуя на нервы. Женщины – истерические существа. Тем более когда рядом с нею под одной крышей, живет такой вот непредсказуемый Баргузинов. А телке всего-то двадцать четыре года…

Психологическая давиловка на Веселову принесла тогда плоды… А может, просто совпало… Во всяком случае, через месяц после того, как девчонке стали угрожать, Баргузинов с Веселовой в одночасье продали особняк.

И оба исчезли.

Потом, Соломатин слышал, их обоих разыскивал «Империя-банк». Говорили, что Веселова убежала за границу, а Баргузинов вроде бы скрывается в Москве: раз в неделю меняет съемные квартиры, не выезжает в город дважды подряд на одной и той же тачке… Потом «Империя-банк» накрылся… А скоро и у самого Соломатина начались проблемы, и все забылось, затянулось ряской… Кажется, рассосалось…

А вот на самом деле…

Соломатин прикинул: Веселовой сейчас (если это, конечно, все-таки она) должно быть тридцать два; ах, она зассыха, ах, мокрощелка – когда он выйдет отсюда, он ее не помилует. Пощады Веселовой не будет.

Наверное, на присланный в камеру диктофончик она наговорила свои вздорные, бабские вопли в его адрес. Ну-ну, пусть потешится. Напоследок. Послушаем с удовольствием.

Соломатин открыл диктофон: в него была вставлена микрокассета. Он повертел ее в руках. Вряд ли здесь яд или бомба. Едва ли даже российские, до предела циничные и развращенные вертухаи позволят, чтобы подследственных в изоляторе взрывали или травили. Сердечный приступ или самоубийство – другое дело… Так что скорее всего на кассете – обычные бабьи вопли…

Соломатин вставил в диктофон кассету. Нажал на play . И услышал сквозь шуршание эфира два голоса, мужской и женский. Один из них, женский, был ему очень хорошо знаком.

– Владик?

– Я.

– Здравствуй, мой одуванчик.