Ирина Семичева - Странный день в Хунедоаре

Она развернулась и тихо пошла в другую сторону. Прошла мимо пустой, ярко освещенной мэрии, вышла к собору. На улице попадались припаркованные машины. Но она больше не подходила заглянуть в них. Странное оцепенение охватило ее. Она поняла, что все это не имеет смысла, помощи она не найдет, это мертвый город, и сама она давно умерла, и его она не найдет, он тоже умер. И что ходит она по этому городу давно. Может, идут годы, а она все ходит по городу, и будет ходить до скончания веков. Пока весь этот мир не рухнет в тартарары. А на его месте не возникнет новый. Она подошла к собору и с каким-то тупым любопытством рассматривала причудливую вязь на его фасаде в зеленой подсветке. Что-то в узоре показалось ей знакомым. Поняв – что, она начала смеяться и не могла остановиться.

– Это же было в каком-то кино! Дурацком кино! – закричала она вдруг звонко, обращаясь то ли к собору, то ли к городу. – Считалка из книги! И все умирают, один за другим! А тут мы прочитали слова из пожелтевшей румынской книжонки, и исчез разом весь город, да?! Да и черт с вашим городом! Верните мне только моего любимого! Мы – не ваши! Не из вас! Мы уйдем и забудем или не забудем, а будем вместе смеяться над вами, над этой вашей Хунедоарой!

Она прокричала все это, и из нее как будто разом выпустили весь воздух. Она не заплакала, а села на ступени и долго сидела, нюхая его запах на воротнике куртки. Она не знала, сколько времени прошло. Ей показалось, что наступила полночь и прошла, что ночь уже близится к рассвету. Вокруг было так же тихо и пусто. Она встала, плотнее закуталась в куртку мужчины, которого больше никогда не увидит. Это она знала точно. И пошла к гостевому дому. Там были пушистые кремовые покрывала, пахло лавандой, стоял Санта-Клаус, и елка, и можно было лечь и вспоминать всю их чудесную эту поездку по Румынии, Новый год, который они встретили на площади в Бухаресте, смешной колпак, который он тогда хотел надеть на нее, а она не давала, и он надел его сам и ходил в нем всю новогоднюю ночь.

Она прошла под аркой, увидела открытую дверь в офис Берты, равнодушно отвернулась. Она знала, что никакой Берты там нет. Как нет никого в этом городе. Она включила свет в их комнате. И сразу стало уютно и легко. Елка – на микроволновке, на столе – бутылка вина, они так и не допили ее вчера. «Разве это было вчера? – подумала она. – А может, это было неделю назад? А, все равно. Надо лечь, накрыться с головой и лежать. Я не хочу больше ничего».

– Я не хочу больше ничего! – сказала она вслух. – Отстаньте от меня вы все. Пусть будет конец. Я просто закрою глаза.

Она допила вино, разделась, аккуратно сложила одежду, в ванной вымыла руки и лицо лавандовым мылом. Легла на постель, на его подушку, обняла его куртку и закрыла глаза…

Женщина проснулась от аромата свежесваренного кофе. Мужчина, что-то мурлыча под нос, разбивал в миску яйца. Почувствовав ее взгляд, он обернулся и сказал весело:

– Ну ты и соня! Ты проспала дивное солнечное утро! Толпы туристов уже штурмуют наш замок, и там будет жуткая толкотня! Вставай из своего сонного царства, я давно позавтракал, буду тебя кормить, если хочешь – с ложечки!

Увидев, что слезы потекли у нее по лицу, мужчина встревожился, мигом оказался рядом, крепко обнял.

– Ну что ты, что ты, малыш? Что такое, почему ты так смотришь и о чем эти слезы? Я люблю тебя, и все у нас хорошо, правда?

Она прижалась к нему, посидела так, потом подняла мокрое лицо.

– Мне просто приснился кошмарный сон. Самый кошмарный из всех!

Он нежно ее поцеловал.

– Надеюсь, не я там был самым кошмарным, в этом твоем сне? – рассмеялся он, тормоша ее.

– Нет, милый, не ты.

– Слава богу! Расскажешь?

– Не сейчас, потом. Как-нибудь, – ответила она.

– Договорились! Кстати, пока ты спала, я тут почитал про поминальные обычаи цыган и, кажется, знаю, что это такое мы с тобой видели в том окне. Это…

Она внезапно прервала его:

– Не нужно. Думаю, есть то, чему лучше остаться необъясненным. Непонятное пусть так и будет непонятным. Так лучше. – И добавила: – Слушай, мы можем прямо сейчас поехать? Не идти в замок, не завтракать, поесть где-нибудь в кафе, по дороге, просто одеться и уехать? Прямо сейчас!

Что-то такое было в ее голосе и глазах, что мужчина, только взглянув на нее, ответил коротко:

– Конечно. Как ты захочешь. У нас впереди еще полно таких замков. Поехали прямо сейчас.

Они всегда понимали друг друга с полуслова.

Солнце заливало улицы Хунедоары. Из кафе пахло сдобой. Девушки веселой стайкой бежали на автобусную остановку, догоняя отходящий автобус. Сновали машины. Флаги развевались над зданием мэрии.

– Какой все же красивый город! – сказал мужчина.

– Да, прекрасный! – ответила она.

На выезде из города женщина обернулась. Рыжая лиса стояла на обочине дороги и смотрела им вслед.

1

Валентина приехала в Синаю на поезде.

Да-да, в том самом «дизель-электропоезде Бухарест—Синая», который был известен всем женщинам Советского Союза по фильму «Безымянная звезда». Мог ли представить себе известный румынский драматург, автор одноименной пьесы, что через 40 лет в одной далекой суровой стране станет так популярна та романтическая история…

Свое имя Валентина не любила. Стеснялась его старомодной пышности. Худенькая, невысокого роста, прямые русые волосы, серые глаза, бледная кожа, неяркие губы. В институте на фоне бойких однокурсниц выглядела серым воробышком. Только темные длинные ресницы были у нее хороши. «Русопяточка», – говорил дед.

– Ну какая она Валентина? – недовольно выговаривал дед Ольге Николаевне, когда та объявила, как хочет назвать дочь. – Это скорее Машенька. Или Даша. Дашутка.

Но Ольга Николаевна была тверда. Она хорошо владела английским, учила французский, работала переводчицей с иностранными делегациями в Москве. Любила французскую драматургию, мечтала о Париже. Высокая, с копной светлых волос и карими смеющимися глазами, Ольга Николаевна в молодости была очень красивой женщиной. У нее был роман с французским инженером, работавшим в Москве. Через год инженер отбыл на родину, к семье, но любовь к Франции у Ольги Николаевны осталась навсегда.

Валентина ничего не взяла от материнской красоты, пошла в отца. Тот был начальником геологической партии, постоянно ездил по всему Союзу, то в Казахстан, то на Алтай. Что нашла Ольга Николаевна в этом мужчине с обычной внешностью и в общем-то невеликими перспективами – неизвестно. Но каждый приезд мужа домой становился праздником. Сразу приходили в гости друзья, накрывался стол, много хохотали, пели песни под гитару. Вскоре родилась Валентина. А через год отец, работая в Якутии, жестоко простудился и умер от пневмонии в больнице. Валентину растили мама и дед.