Андрей Ильин - Когда шатается трон

– Теперь дальний периметр. – Пётр Семёнович обвёл на карте широкий круг. – Здесь рыщут разъезды, по дорогам моторизованные, по тропам конные. В общем и целом, их немного, но лучше не следить. Звук мотора вы услышите издалека, а вот верховой может выскочить неожиданно. Пошли дальше… Вот сам объект. – Раскатал еще одну карту, скорее план. – По периметру идёт контрольно-следовая полоса, как на границе, и пятиметровый забор, правда, из обычных досок, так что расковырять его не трудно. За ним второй двухметровый забор, тоже деревянный. Есть два входа, здесь и здесь. На КПП вооружённые наряды.

– А почему дорога такая извилистая, вроде ни холмов, ни болот на карте не видно?

– Чтобы глушить свет фар. На прямом участке их далеко видно, а если машина вихляет…

– Понятно. Что с охраной?

– Охрана – около роты личного состава, включая караулы на КПП, но одномоментно охрану несут не более двадцати – тридцати бойцов, остальные посменно отдыхают. Теперь сам дом… Вас интересуют вот эти два помещения. Все входы, окна, лестницы, лифт обозначены на плане. Задача – по возможности тихо проникнуть на объект.

– А если тихо не получится?

– Если вас обнаружат, то следует разделиться на несколько групп и принять бой, отвлекая на себя охрану, при этом основная группа должна продолжить выполнение поставленной задачи.

– Какой? Что мы там должны найти и что с этим делать?

– Неважно. Придёт время – узнаете.

– Работать вслепую?

– По карте. И на макете объекта, который вы расчертите во внутреннем дворе в масштабе один к одному. Так что побегаете. Вопросы?

Какие могут быть вопросы, когда понятно, что ответа на них не будет. Только если в общих чертах.

– Характер объекта? Что это – войсковая часть, штаб?

– Зачем вам?

– Затем, что хочется избежать сюрпризов. Вдруг там, за забором, кроме охраны две роты морпехов отдыхают? Или в комнате сейф на полтонны, который нам тащить на горбу придётся. Об этом лучше знать заранее.

– Будем считать, воинская часть.

Командиры задумались, глядя на план. Покачали головами. Не дураки были командиры.

– На воинскую часть не похоже, казарм нет, плаца тоже, гаражей под технику не видно… Да и площади…

– И не зона. Один дом, не считая каких-то мелких построек, которые точно не бараки. Въезда два… Внутри лес, на зоне его бы сразу вырубили. Сторожевых вышек с вертухаями нет. Или есть?

– Нет. Вышек, насколько я знаю, нет.

– Может, вход в бункер?

– За каким тогда такая территория? Только внимание к себе привлекать? Вход в бункер – это какая-нибудь неприметная избушка вроде сортира, а внутри двери полуметровой толщины.

Пётр Семёнович внимательно слушал командиров.

– А если склад?

– Тогда к зданию подходили бы две широкие дороги, чтобы подъехать, загрузиться и уехать, не создавая заторов. А тут только какие-то тропинки. И зачем два въезда?..

– И еще котельная. Не маленькая… Какой-то, блин, пионерский лагерь или загородная дача…

– С двумя заборами.

– И ротой охраны.

Пётр Семёнович быстро взглянул на командиров. Встал.

– Всё, спасибо. Дальше гадать не будем, работайте с тем, что имеете – подходы понятны, посты и маршруты охраны помечены, время смены караулов известно, что еще надо? Ваше дело думать, как на объект проникнуть. А остальное не вашего… не нашего ума дело. Так, Кавторанг? Или у тебя в армии приказы вышестоящего начальства обсуждались?

– Никак нет! Но…

– Без «но». Как на передовой – приказ получен и доведён до офицерского состава. Ваше дело выполнить его наилучшим образом, с наименьшими потерями. А если нет, то… Что тогда, Кавторанг?

– Трибунал и пуля в затылок.

Трудно жить на «пятачке», но и… легко.

Трудно, потому что один ты, как перст, без соседей справа и слева, без тылов, снабжения и путей отхода. Побежишь – тебя фрицы из пулемётов в море расстреляют, как мишень в тире. Пищу горячую доставить, да хоть сухари – проблема, столько поваров на подходах полегло. За каждый лишний цинк с патронами не одной жизнью расплачиваться приходится. Раненых эвакуировать можно только ночью, в дождь и непогоду, и то фашист норовит всё небо ракетами завесить, вот и мрут раненые пачками, помощи не дождавшись, даже те, которые не тяжело пострадали.

А легко… потому что один ты – сам себе голова. Начальство штабное, политруки и особисты на «пятачок» ни ногой – неинтересно им под снарядами и бомбами. А те, что прижились, те свои, те не сдадут, потому что из одного котелка хлебать, одной шинелькой укрываться и одну на всех судьбу делить. Здесь не забалуешь. Заставишь солдат конспекты писать или дело шить начнёшь – завтра тебе пулька шальная прилетит, хоть даже ты в блиндаже, в кровати, одеялом накрывшись, спишь. Свои здесь все в доску. Политруки личный состав в атаку поднимают, а литературу, какая есть, на самокрутки раздают. Особисты, конечно, разговоры пресекают, как им по службе положено, но без рвения, так – пальчиком грозят. А как атака начинается – за пулемёт встают, потому что каждый боец наперечёт, а особистам и политрукам от врага – первая пуля. Так что им отсиживаться в блиндажах не резон.

Легко дышится на «пятачке», жаль, недолго.

Вот явились бойцы в командирский блиндаж, который в том же окопе, да и не блиндаж – так, дыра в земле с растянутыми под потолком плащ-палатками.

– Что надо, славяне?

– Поговорить.

Ни «здравия желаю», ни «разрешите доложить».

– Тут такое дело… Старшина тушёнку сожрал.

Особист ушки навострил.

– Когда?

– Вчера. Накушался спирта и три банки зараз умял.

Старшина с Кавторангом год вместе лямку тянули, еще с того, с прошлого десанта, где две трети личного состава полегло.

– Давай его сюда.

Втолкнули старшину с распухшей расквашенной мордой.

– Ты чего, Семёныч?.. Ты же знаешь, у нас пайка, у нас одна банка на половину отделения в сутки. Нечем нам здесь подъедаться – Большая земля далеко, а фриц сухарём не угостит.

Вздыхает старшина, злобно смотрят бойцы. Так ведь голодно, два завоза на подходах в море разбомбили, отчего третий день брюхо к позвоночнику липнет, а кишка кишку доедает!

– Чёрт попутал.

– Где спиртягу достал?

– У санитара на сахар обменял.

Все на особиста косятся, а тот морду в сторону воротит. Неохота ему с этой бытовухой связываться, допросы чинить и сто бумажек писать. Да и куда потом арестанта девать, здесь тюрем с камерами нет, ты его в нору земляную пихнёшь, а он ночью к немцам сбежит.

– Ну и что делать? – мрачно спрашивают солдаты. – Следствие бы надо.

А чего тут выяснять, всё и так ясно и даже чистосердечное имеется.

– Вот сами с ним и разбирайтесь.

– Как?

– Как заслужил. Я его на Большую землю не потащу, у меня каждый человек на счету, кто его конвоировать будет? А если бомбёжка, если их всех побьёт? Нет у меня места на катерах, мне раненых грузить некуда. Сейчас мы его отправим, он там срок получит и войну в лагерях пересидит, а мы тут все сгинем. Всё, ступайте, не мозольте очи.