Иосиф Дайчман - Моссад - Первые полвека

В 1948 году Шаалтиэль Бен-Яир принимал участие в Войне за Независимость или первой арабо-израильской войне. Но после войны не остался в армии, где задавали тон выходцы из "Хаганы", которые не жаловали "головорезов из ЛЕХИ". Он долго не мог определиться с местом в мирной жизни, перебивался случайными заработками; "Шин Бет" арестовывала его по подозрению в организации покушения на министра транспорта, но вина не была доказана. В 1955 году в одном из тель-авивских баров Шаалтиель случайно узнал, что Шамир и другие его друзья по подполью работают в "Моссаде".

Личные качества: высокий интеллектуальный уровень, храбрость, авантюризм, отчетливый индивидуализм. Дополнительные данные: свободное владение арабским и тремя европейскими языками, контактность, артистизм, личное обаяние.

Мотивация: убежденный сионист с авантюристическими наклонностями. Ощущает невостребованность в обыденной жизни.

Опыт: Десять лет подпольной вооруженной борьбы и нелегальных операций, а также армейская служба в обстановке боевых действий.

Особенности вербовки: в открытую от имени Израиля, с акцентировкой на патриотические (сионистские) мотивы, которые превыше "партийных" разногласий. Желательно участие ранее завербованных членов ЛЕХИ и Иргуна.

...Бен-Яир охотно пошел на сотрудничество с разведкой и по примеру нескольких бывших товарищей по оружию прошел стандартную процедуру подготовки. Вскоре стал "Франсуа Ренанкуром", бельгийским "экспертом" по торговле скотом и успешно вел бизнес и налаживал связи - в европейском и африканском Средиземноморье.

Особенности внедрения: легенда предполагает работу под именем гражданина страны-члена НАТО. Специфика внешности Бен-Ярира предполагают как предпочтительный вариант "француза", желательные вариации - бельгийский валлон или, менее удачно из-за ориентировки на род деятельности, швейцарец. Наличие свободных средств объясняется успешным бизнесом (коммерческая подстраховка - по линии фирм, подконтрольных через посредников Израилю). Род бизнеса - обязательно представляющий интерес для Египта.

...Достаточно скоро Бен-Яир получил от египетского правительства приглашение на работу в Египет в качестве эксперта по животноводству. Приглашение было принято, и вскоре "приятный во всех отношениях", общительный и веселый бельгиец уже колесил по Египту - по сельскохозяйственным предприятиям, племенным хозяйствам, часто оказываясь поблизости от расположения военных и других стратегических объектов. Так в Египте Бен-Яир оказался одним из самых дерзких и самых удачливых израильских агентов.

Главные задачи: разведка египетских аэродромов и других военных объектов, что включало и тайную фотосъемку, и установление контактов с персоналом, а иногда и проникновение на охраняемую территорию.

Это была очень опасная миссия, но он оказался одним из тех, кто выполнил свое задание и благополучно возвратился в Израиль. Успеху его агентурной работы способствовало, помимо весьма удачного набора личных качеств и хорошего конспиративного опыта, то, что по природе он был "одиноким волком" и представлял собой резидентуру в составе одного человека.

Специфика действий агента: работа без партнеров.

У Бен-Яира не было связников, которые знали бы его, не было помощников - никого, кто мог бы навести на него подозрения контрразведки. Те каналы связи, которыми он пользовались, не были ни засвечены, ни взяты под наблюдение контрразведкой, а сам Бен-Яир не терял бдительности при пользовании ими.

Комментарий после завершения операции: совершил частичное самораскрытие, но с лицом и в обстоятельствах, которые не привели к дальнейшей утечке информации.

Правила конспирации он выполнял безукоризненно - но даже он не выдержал полного одиночества и в нарушение всех правил безопасности однажды "раскрылся" перед своим бывшим соратником Амосом Кенаном, правда, и здесь постарался свести опасность до минимума.

...Как-то в конце 1950-х годов в парижской квартире писателя Кенана зазвонил телефон и голос, который он не слышал уже несколько лет, произнес: "Это говорит Шарль". Это было одно из конспиративных имен Бен-Яира в ЛЕХИ, в которой в свое время состоял и Кенан. Кенан радостно приветствовал боевого товарища; они договорились и через несколько минут встретились на борту туристского пароходика на Сене. Оказалось, что "Шарль", Бен-Яир теперь не только повзрослел, но преобразился: не носит усы, респектабельно одет и упорно говорит только по-французски. "Теперь я эксперт по скотоводству и ты должен называть меня Франсуа, - объявил он Кенану. - Раз в месяц я на один день приезжаю в Париж, затем отправляюсь в Брюссель и оттуда возвращаюсь в Каир". Не раскрывая подробностей своей деятельности и специфику задания, Шаалтиель все же дал понять, что выполняет сложную конспиративную миссию. И пожаловался старому другу, - быть может единственному в то время, кому можно было доверить нечто личное: "Я очень одинок, мне даже не с кем поговорить, и у меня очень трудная работа. Я прошел специальную подготовку, и если даже среди ночи ты окликнешь меня на иврите, я никак не отреагирую. В Египте никто не подозревает, что я понимаю по-арабски, а в Бельгии меня считают бельгийцем. Мой южно-французский акцент совпадает с бельгийским. На всякий случай я говорю, что во время войны я жил на юге Франции"... Встреча продолжалась чуть больше часа; Кеннан рассказал о ней только спустя много лет.

Особенности эвакуации: по решению командования. Сигнал передан по легальному каналу. Действия произведены по предварительному плану в процессе очередного выезда во Францию.

Миссия в Египте завершилась успешно. Вот только по возвращении в Израиль в 1962 году Бен-Яир так и не смог адаптироваться: обычная гражданскую жизнь показалась невыносимо скучной - впрочем, это довольно частый случай в жизни разведчиков, которым не хватает напряженности и интриг. Мы ещё не раз будем отмечать, что многие удачливые агенты после отставки занимаются деятельностью, требующей активности, а то и авантюризма. Есть, конечно, и такие, которые возвращаются, например, в киббуц или выращивают розы в палисаднике. Что касается Бен-Яира, то спустя несколько месяцев после возвращения он сменил имя и уехал в Канаду; чем он там занимается, разглашать не следует.

Уходя - уходи.

Вообще проблема "ухода" и адаптации агентов в мирной жизни в семидесятых и последующих годах стала практически государственной. Стремительный рост военной промышленности привел к изменениям принципиального порядка: отставники-посредники попытались диктовать Израилю его внешнюю политику, исходя из их финансовых интересов. Тогда в Израиле появился целый класс представителей "Моссада", "Шин Бет", старших офицеров "Аман" и ветеранов вооруженных сил, которые убеждали свою страну продавать, а иностранцев покупать. Эти бывшие военнослужащие и сотрудники разведки образуют определенную сеть в обществе - их так и называют "бывшие". Они так же эгоистичны и так же связаны круговой порукой, как члены любой аристократии. У них может быть разное происхождение и образование, они могут отличаться стилем жизни, но у них есть общее стремление: делать бизнес любой ценой. Обстановка способствовала тому, что эти люди ставили собственную прибыль превыше всего. "Бывшие" обнаруживают, что их карьеры заканчиваются рано, а пенсия не превышает 12 тыс. долларов в год, полагающихся любому мелкому гражданскому служащему. Они понимают, что у них почти нет никаких способностей, которые они могли бы продать на свободном рынке, хотя много лет они работали с гораздо большей интенсивностью, чем их зарубежные коллеги. Как не позавидовать агентам ЦРУ с их приличной зарплатой и щедрой пенсией! Как только эти люди оставляют службу в армии или разведке, а иногда ещё раньше, они начинают искать полезные связи, которые помогут им обеспечить приличное - часто очень приличное существование в частной жизни. Некоторые из них - настоящие герои. Другие вызывает у вас желание навести о них справки у их бывших работодателей. Они эксплуатируют репутацию, которую Израиль создал себе в сфере антитерроризма, военного дела, обеспечения безопасности авиалиний и корпораций и личной охраны. Такие страны, как Иран, когда был в состоянии войны с Ираком, а также некоторые латиноамериканские хунты были убеждены, что Израиль может поставить им все что угодно.