Адам Даймен - Шпион поневоле

АДАМ ДАЙМЕН

ШПИОН ПОНЕВОЛЕ

Посвящается М., без которой... и т. д. и т. п.

1. Африканский пролог

Африканская луна садилась за моим левым плечом, когда я сбросил скорость "чессны" и пошел на посадку, медленно и, надеюсь, тихо. Подсветку приборов, чтобы не мешала, зашторил.

- Тебе лучше пристегнуть ремни, - сказал я негру, сидящему рядом. И краем глаза заметил, как его зубы сверкнули в улыбке.

- Я полностью тебе доверяю, белый.

Нельзя было сказать, что мы были повязаны взаимной любовью, так что наши отношения оставались всего лишь деловыми. Я чуть-чуть приподнял самолет над пригорком, а затем спланировал с другой стороны в направлении родезийской долины. Стрелка альтиметра медленно ползла вниз в своей стеклянной клетке. Затем я увидел огни и наконец успокоился. Я и раньше здесь приземлялся, так что вроде бы не должно было возникать сомнений в том, где мы находились - но тысяча миль счисления пути при двух коррекциях по звездам сбила бы с толку куда более опытных пилотов, чем я. А я-то был "классным летуном", как говаривали эти усатые болваны в старых добрых RAF* (Королевские Воздушные Силы - англ.)

Я привел в действие закрылки и выпустил шасси. Внизу слабо вспыхнули сигнальные огни - похоже, керосин, налитый в банки из-под консервированных бобов. Меня ожидало одно из моих лучших приземлений. Я осторожно начал сбавлять газ, когда заметил мигание огней в дальнем конце травянистой посадочной полосы.

- Интересно, что они этим хотят сказать, - подумал я.

Несколько трассирующих снарядов лениво пролетели над левым крылом самолета, прежде чем до меня дошло: это были не огни, а зенитки. Но я был собран перед нелегкой посадкой, потому реакция оказалась лучше обычной. Лишь миг паники - и моя вспотевшая ладонь обхватила ручку сектора газа.

Даю максимальные обороты, убираю закрылки и шасси. Резко маневрировать я побоялся: "чессна" ведь и так шла почти на критической скорости. Несколько снарядов вновь пролетели рядом, на этот раз уже ближе. Фирма "Интернэшнл Чартер Инкорпорейтед" - хозяин самолета, на котором я имел сомнительное удовольствие летать, - предупреждала меня, что двигатели были, что называется, несколько форсированы. Ну прямо настоящие турбокомпрессоры. "Только дай полный газ, если будет худо - и все", - говорили мне. Похоже, сделанное двигателям промывание желудка не прошло без толку, потому что мне показалось, будто я, сидя в "Феррари", дал полный газ на нижней передаче. Спидометр мгновенно показал 250. Я вошел в разворот, чем, вероятнее всего, вызвал самую высокую перегрузку, какую мог вынести этот самолет на грани катастрофы.

Теперь я летел под прямым углом к моим приятелям-артиллеристам. Упреждение при выстреле под таким углом - вещь довольно проблематичная, это вам подтвердит любой пижон, стреляющий фазанов ради милых дам. Не знаешь, куда именно прицелиться - особенно если неизвестно, с какой скоростью летит птица или самолет. Что и сработало. Их стрельба стала беспорядочной, и спустя несколько секунд, все ещё держась вплотную к земле и ураганом мчась на бреющем со скоростью 300 миль в час, я был вне досягаемости. Может быть, эти белые родезийские парни там, внизу, и могли без труда подбить какую-нибудь этажерку, вооруженную одним пулеметом, или прокатиться на танках на славном маленьком параде в Солсбери, но сбить наш самолет умения у них не хватало.

Я сбросил скорость, чтобы пощадить двигатели, тянувшие на пределе, и слегка расслабился. По моей спине струился пот, появилась реакция на происшедшее: я весь дрожал, меня мутило.

- Ты уверен, что твои друзья из Пекина по-прежнему тебя любят? бросил я негру-пассажиру.

- Кого-то попытали, и он заговорил, - подавленно ответил он, полагаю, даже его преданная коммунизму душа не выдержала. - Нет ли тут запасной посадочной полосы?

Я мысленно прикинул направление по компасу и скорость.

- Ну да, конечно. "Интернэшнл Чартер" её тебе гарантирует. Остается только надеяться, что тот, кто выдал первую полосу, не рассказал секретной полиции и о ней.

- Быть этого не может, - успокоил он. - Но не следят ли они за нами по радару? И ещё ведь у них есть реактивные истребители.

Он, безусловно, старался меня подбодрить. В самом деле, не может же один человек знать про обе посадочных полосы. Ведь они подбирались совершенно независимыми друг от друга группами. А вот радар или истребители меня не волновали.

- Родезийский радар нас на этой высоте не почует. У них до сих пор допотопное оборудование. А истребителям не найти нас в темноте без радара, даже если они нагазуют вовсю. - Я сосредоточился на управлении. После всего пережитого атмосфера между нами стала сердечнее.

- Ты храбрый парень, - наконец произнес он. - Почему ты всем этим занимаешься?

Сейчас мне не хотелось вступать в идеологическую дискуссию.

- Приятель, это долгая история. Но могу тебя заверить, марксистско-ленинская философия и Фронт демократической свободы великих народов здесь ни при чем.

Я нашел резервную посадочную полосу, а белые родезийцы - нет. Она оказалась довольно неровной, но шасси "чессны" были к этому подготовлены. Нас ожидали несколько черных революционеров, вооруженных симпатичными китайскими автоматами и брошюрами Дядюшки Мао.

Мой пассажир потряс руку каждому, пока я наблюдал за пролетариями-демократами, заправляющими "чессну" из пятигаллоновых канистр. Это заняло немало времени, так как я проверял каждую канистру с помощью небольшой штучки, которую мне вручили в "Интернэшнл Чартер Инкорпорейтед" чтобы узнать, не слишком ли сильно разбавляют борцы за свободу горючее. Забраковать пришлось всего пять канистр. Они развернули самолет, и мой пассажир залез на крыло попрощаться.

- Спасибо за полет, капиталистическая гиена, - улыбнулся он.

- Не за что, коммунистическая крыса - Я пожал его черную руку.

- Не верю, что ты делаешь это за деньги, - заявил он.

Боже, эти люди меня достали. Не могут упустить случая, чтобы не попытаться обратить кого-то в свою веру. Я запустил двигатели, проверил все, что меня учили проверять, и взлетел. Успокоился я только, когда очутился над Индийским океаном. Занимался рассвет. Конечно, чернокожий агитатор был прав. Никакие деньги не заставили бы меня влезть в это дело. Я трус, и всегда им был. Но приложите определенные усилия, и из самой жалкой дрожащей мышки получится бесстрашный лев. Было уже совсем светло, и я спокойно летел над Красным морем. Время шло, а я все ещё был начеку. Это действовал транквиллизатор, принятый на посадочной полосе. Тихо подрагивающие приборы действовали гипнотически, солнце жгло мне руки. Я снял рубашку и выпил воды. Потом я пересек Синайскую пустыню и полетел над Средиземным морем на высоте 9 000 футов на скорости 200 миль в час. Через пару часов я вел самолет уже по радио: пролетая над Каиром, удалось поймать радиомаяк, так что полет не представлял проблемы.