Галина Константинова - Мойры не плачут

– Ну вот, что имеем. Так… 24 февраля был зафиксирован вызов. Родственники не могли попасть в квартиру. Выехал участковый и бригада. Так. Квартира была закрыта изнутри. Вот, что изнутри, это говорит о том, что случай – вряд ли преступление, – комментировал документы Дорошин.

– Ну да, выйти и закрыть с той стороны. Дверь закрыта на щеколду, – подтвердил Шашерин. – Да… Так-так… Мысль… То есть, даже если она и была с кем-то, то человек вышел абсолютно сам, и она дверь закрыла.

– Да, именно. Ладно, читаем дальше, обнаружена в ванной комнате на полу. Следы ударов о каменный пол. Признаков насильственной смерти не обнаружено. Результат осмотра помещения – в комнате находится кровать, шкаф для одежды, комод и сервант. Так как ничего конкретного не искали, то ничего и не нашли. В общем, обычная смерть в своей квартире. Из опросов матери, её братьев – не видно, что какие-то вещи пропали. Единственно, мать указывала, что у неё были изделия из природных камней и серебра. Ей показалось, что исчезли какие-то бусы, с круглыми камнями, то ли желтоватые, то ли разноцветные. Она их видела раньше на комоде, сейчас не обнаружила. И несколько серебряных изделий тоже. Но вполне возможно, что Светлова заложила их в ломбард, по мнению матери, потому что постоянно нуждалась в деньгах. Про бутылочки тут ничего не сказано, отмечено, что Светлова, со слов матери и двух братьев, выпивала. Что именно выпивала, неясно, но в целом это неважно. Важно то, что могла употреблять и боярышник, – резюмировал Дорошин.

– Виктор Николаевич, а можно экспертизу сделать с этих бутылочек? – спросила Варвара.

– Знаешь, давай сделаем, – согласился Дорошин.

– Да, и ещё. Тут, понимаете, ещё есть один случай похожий. У меня школьная подруга недавно тоже лишилась отца. Проживал один, обнаружили поздно, через месяц, поэтому причина смерти вообще не понятна, – Варвара приготовилась рассказывать историю Родиона Чеснокова, последнее время у неё никак не получалось донести до собеседников всю информацию и возможную связь между этими смертями.

– Давай сначала начнём со Светловой. Если будет что-то интересное, я позвоню или попрошу Алексея. Сейчас у меня тут совещание. Ты пройди с Алексеем, данные по смертности он тебе даст. Как-то так.

Варвара посидела еще с Шашериным. Как оказалось, он подрабатывал на часть ставки, обслуживал компьютеры в отделении. Они открывали разные отчеты по статистике, Варвара просила переслать файлы, потому что записывать на листочках не имело смысла.

Вечером того же дня в гости зашёл Женька. Она была ему рада, потому что, казалось, что он был такой открытый, непосредственный, ранимый.

– Ты откуда?

– Мимо шёл, шабашка была тут в детском саду. Подбросил шабашку старый приятель, ещё осенью. Ну, пока дети собирались, вот сейчас общие фото делаю и потом буду обрабатывать. Так не могу дозвониться до приятеля, хотел поблагодарить. Он мне ещё и часть аппаратуры дал в аренду, а денег не взял. Добрый он. Сейчас хочу закончить и возвращать.

– Что за приятель?

– Родион, он опытный фотограф. Но, к сожалению, последнее время пьёт. Вот хотел ему хотя бы еды купить, что ли. Деньги давать нельзя. Пропьёт. Вот так и умирает наш брат– пролетарий.

– А фамилия как? – с нарастающим интересом расспрашивала Варвара.

– Я не знаю, я с ним пересекался раньше на выставках, нас познакомили. Родион и Родион. Такой невысокий, у него еще щербина на верхнем зубе. А он всё равно улыбаться любит.

– А живёт где?

– Недалеко отсюда, в центре. Хотя… Я заходил сначала в одно место, он с женой жил. А потом мы просто на аллее встречались, говорил, что сейчас в другом месте вроде живёт, жена разменяла квартиру, его отселила. Поставила условие, что будет жить один, а с квартирой сделать ничего не сможет. Ну, он весело это рассказывал, только в глазах грусть стояла. Знаешь, как бывает у этих стариков?

– Понятно. Он старик, что ли? А дочка у него есть?

– Может, не старик, конечно, но так выглядит. Про дочку не слышал. Может, и была. Я же говорю, мало с ним знаком…

Как-то странно. Будто бы и глаза отводит. Варвара поняла, что речь идёт о Чеснокове. Почему поняла, неизвестно. Интуиция. Женька будто скрывает что-то. Аппаратуру на аллее забирал? Странно. Ощущение, что Женька самый искренний среди всех, с кем она общается последнее время, стало улетучиваться.

– Когда, говоришь, его видел? – спросила она с пристрастием, тут же изображая безразличие.

– Ну, месяца полтора назад. Нет, раньше, перед новым годом, запарка стояла у всех, шабашки нужно было хватать, вот и взял аппаратуру. Ему тоже особо некогда было, быстро встретились на компросе, он мне аппаратуру принёс.

– Ясно.

– Слушай, налей чайку, я совсем продрог. А у меня с ногой проблемы сейчас. Представляешь, прыгал через канавку и полетел. Очнулся, гипс. Когда мы сделаем революцию, не нужно будет носиться по шабашкам.

– Почему не будешь бегать по шабашкам?

– Да потому что все найдут работу по душе. Сначала учёбу, а потом работу. А то приходится носиться как конь вороной. Будем поднимать промышленность. Делать новую промышленную революцию.

– То есть, ты уверен, что будет революция?

– Конечно, будет. Но сперва рабочий класс осознает, что он эксплуатируемый. Сейчас это не рабочий класс, а какой-то пластилин. Лепи из него, что хочешь. Рабочий класс – это когда каждый осознал, что его труд отбирает капиталист.

– Но ты ведь на себя работаешь. Налогов не платишь. У тебя-то кто отбирает?

– До поры – до времени. Буржуазное государство всё равно доберётся до меня своими костлявыми ручками и придушит.

– Ну, зато свобода выбора. И можно поставить цель и заработать.

– Пойми, свобода при буржуазном строе весьма условна. Это свобода для правящего класса. Это свобода посадить в чиновники таких людей, которые беспрепятственно будут голосовать за нужные законы. Буржуазия правит не отдельными личностями, а всем классом сразу. Чиновники – это выразители идей буржуазии. А для трудового народа только свобода в выборе эксплуататора. Он вынужден продавать свою рабочую силу – иначе не выживет. Вот и вся свобода. Свобода или жизнь, почти что как – кошелёк или смерть. Так и тут – свободным-то ты можешь быть, но если средства производства в руках определённых людей, то как быть свободным, ты всё равно из-за голода пойдёшь продавать свою рабочую силу.

– Хорошо, а какое государство необходимо? Недавно мне тоже говорили, что государство ограничивает свободу.

– Государство диктатуры пролетариата. Но потом и оно будет не нужно.

– Брр… диктатура. Как-то неприятно. Я ведь не пролетариат.

– Вот в этом и есть основная ошибка интеллигенции. Она не хочет объединиться с пролетариатом. Она, по сути, кормится из рук буржуазии, вместо того, чтобы объединиться с эксплуатируемым классом. В годы Октябрьской революции прогрессивная часть интеллигенции всё-таки признала диктатуру пролетариата.