Галина Константинова - Мойры не плачут

К Варваре наклонился Андрей и зашептал в ухо:

– Барбара, может, мы пойдём?

– Погоди немного, сейчас Женька должен выступить.

Игорь пригласил поэта Евгения. Он откинул длинную чёлку назад и принял какую-то довольно комичную позу. Немного скованно держится, подумала Варвара. Она взглянула на него с обожанием, они вместе учились в группе, а Женька был всеобщим любимцем.

Вы говорите – общество,

Вы говорите – мир.

Уговорить пытаетесь себя,

Напевая как мантру –

«я против революции!».

Подразумеваете – на наш век хватит.

Хватит!

А если не хватит, добавит братия!

Диктатура бабла – ваша демократия.

Знаком доллара – змеи обвивающей шею –

Удушены все надежды на справедливость.

Не завидую, говорю, как умею:

К вам никто не проявит милость.

Ни свои, одурманенные жаждой наживы, твари,

Ни монастыри, ни нищие,

Ни я, и не мой товарищ,

Как немой, стиснув зубы, пробивший днище,

Опостылевшей баржи существования.

Вы говорите – мир,

Намекая на величие, силу прогрессивного общества…

Что в вас прогрессивного, что общего? 3 3 Стихи Евгения Колпакова.

Андрей, кажется, стал нервничать, будто ревновать. Но Варвара не обращала на него внимания. «Папик» есть «папик», ему и положено нервничать. Она взглянула на вход в зал, таинственный незнакомец уходил с развязной девицей, придерживая её за талию или чуть ниже. Девица сильно шаталась, несколько мужчин с характерными рокерными атрибутами глядели ей вслед. Игорь пел в микрофон:

Колесница любви сотрёт меня в порошок

И скинет нафиг с плоской земли… 4 4 Песня «Колесница любви» (группа «Танцы на траве»).

Андрей схватил её, неуклюже чмокнул в щёку. Потянул танцевать. Но Варвара повела плечом с капризной миной.

Влад почти тащил на себе эту случайную девушку Диану. Угораздило же её так напиться! Зачем я только с ней связался, думал он с досадой. Нет же, надавила на жалость. Сказала, что вот те бугаи приставали к ней, пока она курила перед баром. Может, это просто враньё? Сейчас уже проверять некогда, придётся ей помогать. Самое интересное, что живёт она далеко, но говорит, что муж не пустит её в таком виде домой. Да уж, интересная семейка. Делать нечего, Влад тащил её к себе.

Иногда закрадывалась мысль, а не сворует ли она что-нибудь. Это подсказывал внутренний голос самосохранения. Но что у него воровать в коммунальной квартире?

Квартира была расположена в сталинском доме, рядом с «башней смерти», так в городе называли здание сталинской эпохи, в котором располагались органы внутренних дел. За башней с правой стороны продолжается главная улица города, но здесь она называется «тихий компрос». Здесь нет общественного транспорта, поэтому и тихий.

Квартира досталась Владу Моршанскому от матери. Вернее, не квартира, а всего лишь две комнаты. В далёкие нулевые отношения в семье стали разлаживаться. Мать всё чаще уходила в запой, ставший привычкой в 90-е, а отец всё чаще уходил из дому или скрывался в командировках. Работал он рядом на заводе инженером, и, скорее всего, сам напрашивался на длительные командировки. Владу было шестнадцать, самое время взросления и протеста. Он хотел сблизиться с отцом, но тот отдалялся всё больше.

Мать… Он вспоминал те годы, когда всё было хорошо. Не так, чтобы очень хорошо, конечно. Странно, были ужасные годы наступления либерализма и демократии, и под этот мощный сапог молодого капитализма попали многие. Не платили зарплату на заводе отцу, и семья выживала за счёт зарплаты матери, она работала тогда в детском саду через дорогу. И не только за счёт копеек бюджетного работника, но и за счёт того, что можно было хоть иногда взять что-то на кухне. Стыдно ли было матери таскать с работы котлетки? Наверное, стыдно. Но бабушка рассказывала, что во время войны она работала в столовой. И их проверяли. Вынести было ничего невозможно. Но дома дети. А хлеба по карточкам мало. Вот женщины и придумали, налепят тесто вокруг груди, а дома лепешку из него испекут. Так и выжили.

90-е, казалось, не война. Но это была борьба за выживание. Это с экранов говорили, как здорово жить при рыночной экономике, а тоталитарный режим должен умереть. А в кулуарах чубайсы говорили, что неважно, насколько уменьшится население. Они «просто не вписались в рынок».

Мать… Борьба за выживание её подкосила. Она стала выпивать, причём не самое качественное. Кажется, был какой-то технический спирт «ройаль», который разбавляли водой и продавали вместо водки. Сначала отец хотел её спасти, а потом махнул рукой. Тогда, в тяжёлые годы, он не бросал их. А потом нашёл себе даму из Подмосковья, познакомился во время командировки. Видимо, он откладывал что-то, готовился к побегу.

Потом вдруг заявил, что хочет свою долю, которая ему положена. Квартиру семья только что приватизировала. Юристы подсказали ему, что, если не получится разменять, то можно просто продать долю хоть кому. А вот мать этого нюанса не уловила. Расписалась за заказное письмо, в котором он предлагал купить ей свою долю по невозможной цене. Дальше, как положено. Время вышло, и отец выставляет свою долю на рынок. Рынок в те годы был на подъёме, цены росли, ушлые риэлторы перекупили у него эту долю и потом вселили в квартиру одинокого пьянчужку. В общем, из трёхкомнатной квартиры получилась коммуналка.

Мать приняла на себя и этот удар. Она уже практически не могла работать. Влад старался в школе, чтобы получить хороший аттестат и поступить в ВУЗ. Почему-то ему очень хотелось стать адвокатом.

Школу он закончил с золотой медалью и поступил в местный университет. Подрабатывал вечерами, практически с первого курса. На курсе ему сочувствовали, а преподавательница с кафедры позвонила бывшему выпускнику и замолвила словечко. Так он стал понемногу помогать адвокату составлять заявления и работать с документами.

Он пробовал лечить мать. Здесь ему очень помог Артур Александрович, который выводил её из запоев, приезжал по первому зову, ставил капельницы с гемодезом, помогал психологически.

На третьем курсе пришлось положить её в больницу – у неё пошли необратимые психические изменения. Артур Александрович договорился.

После психушки она уже не выходила из дому, просто тупо сидела и смотрела в окно. Влад подозревал, что сосед по квартире периодически снабжал её алкогольными суррогатами. На зимние каникулы он собрался ехать в Москву с однокурсниками, там были какие-то возможности недорого разместиться. Его не было всего лишь неделю, он звонил каждый день, но пропустил один день. После этого домашний телефон не отвечал.