Павел Астахов - Божий дар

– Нет… – протянул он печально. – Вы точно не Василь Васильич…

– Я имела в виду, что я теперь выполняю обязанности Василь Васильича, – сжалилась Лена над лейтенантом, который окончательно и бесповоротно сделался несчастным. – Сам он уже вторую неделю как перешел на другую работу, в областной суд. А я пришла на его место.

Лена протянула руку:

– Кузнецова. Елена Владимировна.

Потом все же не удержалась и добавила:

– Впрочем, если вам так удобнее, можете первое время называть меня Василием Васильевичем.

Не стоило, конечно. Работа – не место для шуток. Но уж больно смешно этот лейтенант морщил лоб и тряс здоровенной башкой, пытаясь отыскать своего драгоценного Василь Васильича в пустом кабинете. Спасибо еще, под стол не полез…

– Младший лейтенант Таганцев, – отрапортовал он и пожал Ленину руку так, что кости хрустнули, – Константин Сергеевич. Значит, Василь Васильич тут больше не работает? А я думал, чаю попьем…

Таганцев выглядел озадаченным. Кажется, он все еще не смирился с тем, что осиротел и Василь Васильича больше в его жизни не будет.

– Знаете, – сообщил Таганцев, – Василь Васильич очень был хороший мужик. И судья понимающий. А вы?

– Что – я? – удивилась Лена.

– Ну, вы как? Понимающий судья?

– Во всяком случае, очень на это надеюсь, – ответила Лена. Ну и странный же этот Таганцев. – Кстати, у вас красивое имя – Константин Сергеевич. Замечательное имя, театральное.

– Почему это вдруг театральное? – удивился Таганцев.

– Ну, как же! Был такой режиссер, очень знаменитый – Станиславский Константин Сергеевич.

Лоб Таганцева снова пошел складками.

– Станиславский… Станиславский, – забормотал он. – Нет, не знаю такого. Рязанова знаю, Михалкова знаю, Станиславского не знаю.

– Ну, не беда, Константин Сергеевич, – снова успокоила его Лена. – Какие ваши годы? Еще узнаете. Между прочим, у вас не только имя замечательное, но и фамилия. Историческая фамилия!

– Что, тоже такой режиссер? – удивился Таганцев. Похоже, режиссеров на свете было несколько больше, чем он привык считать.

– Лучше! – заявила Лена. – Эту фамилию носил основоположник уголовного права, профессор Санкт-Петербургского университета! Вы должны гордиться!

– Есть гордиться, – ответил Таганцев. Лицо у него при этом было самое что ни на есть серьезное.

Лена покосилась на него. Он и впрямь собирался гордиться, вот молодец какой!.. Решив больше не терзать младшего лейтенанта ни режиссерами, ни профессорами, она положила руки на стол, пальцы сложила замочком и сделала вопросительное лицо. Младший лейтенант моментально уставился на ее руки.

– А что за труп на коммунальной кухне? Вы про какой-то свежий труп говорили?

– А, это… – застеснялся Таганцев. – Это у нас с Василь Васильичем шутка такая была… Нет никакого трупа, я просто так зашел, проведать. Был тут по делу, дай, думаю, заскочу… Вам, наверное, работать надо?

Лена пожала плечами – мол, ничего не попишешь, надо.

– Ну, я пойду тогда? – спросил Таганцев. Он стоял у стола, переминаясь с ноги на ногу, – ни дать ни взять пятиклашка, которому надо отпроситься с урока в уборную.

Лена пожелала лейтенанту всего наилучшего. Таганцев попятился к двери, смешно приложился задом, смешно повернулся, потом сунулся обратно и пробормотал: «До свидания».

Лена выждала несколько минут, дочитала две страницы и решила, что, пожалуй, пора обедать.

В столовой стоял ровный гул голосов и пахло общепитом – сложный коктейль из ароматов квашеной капусты, маргарина и средства для мытья посуды. В меню значилась солянка, рыба красная, котлета домашняя говяжья и пюре картофельное. На прилавке сиротливо стояли две тарелки с серенькими котлетами, притулившимися сбоку голубоватой кучки того, что, по всей видимости, позиционировалось как пюре картофельное.

Лена тоскливо посмотрела на голубые кучки пюре и взяла солянку. Она, по крайней мере, была веселого красного цвета и, в отличие от котлет, горячая. На вкус, правда, солянка оказалась так себе, но это все же лучше, чем сидеть голодной до вечера.

Лена была всецело поглощена едой, когда стол вздрогнул и трубный глас у нее над головой вопросил:

– Хотите компоту?

Лена подняла голову.

Над ней стоял высокий мужик. Подруга Машка его определила бы как «интересного брюнета». Непроницаемое выражение лица в сочетании с черным костюмом делало интересного брюнета похожим на гробовщика.

Мужик кивнул и сообщил:

– Райский.

Лена недоверчиво посмотрела на него. Как-то слабо верилось, что компот у них тут райский.

Мужик глядел на нее пару секунд, склонив голову набок, и уточнил:

– Не компот райский. Я.

Ленины брови поползли вверх. Вот это самомнение.

– Такая фамилия, – объяснил мужик. – Можете звать меня Валерой. А вы наш новый судья?

Лена кивнула.

– Наслышан, наслышан. Вы, говорят, виртуозно разрулили дело о наезде транспортного средства на урну. Так что, компоту хотите?

Лена пожала плечами. Не хотела она никакого компоту. И с мужиком этим райским разговаривать тоже не хотела.

– Я бы кофе выпила.

– Кофе у нас тут дерьмовый. Впрочем, здесь все дерьмовое – и кофе, и суп, и второе… А вот компот – ничего. С клубникой. Ну, признайтесь, вы же любите клубнику? Ну? Любите же?

– Люблю, – призналась Лена. – А вы откуда знаете?

– Элементарно, Ватсон. Все люди любят клубнику. Я тоже люблю.

Рассказав Лене о своих гастрономических пристрастиях, Райский исчез. Через пару минут он появился снова – на сей раз с подносом, на котором стояло четыре стакана компота. В компоте действительно плавала клубника.

– Значит, вы – новый судья, – снова сказал он, обращаясь не столько к Лене, сколько к стакану. Сообщив эту не самую свежую новость, Райский залпом выпил компот и потянулся за вторым стаканом.

– Помощник у вас – Дима, – сообщил он, глядя на второй стакан, и опорожнил его. Лена с интересом смотрела на то, как Райский берет третий стакан. Неужели и этот выпьет?

Райский выпил. С сожалением глянул на пустой стакан и сказал, на сей раз обращаясь непосредственно к Лене:

– Вы с ним поосторожнее. Он парень такой… Очень непростой. Я имею в виду Диму вашего. Я понимаю, помощники – как родители, их не выбирают, они нам достаются в наследство. И тем не менее.

– Меня мой помощник вполне устраивает, – сказала Лена. – Он аккуратный, исполнительный и не дурак.

– В том и дело, что совсем не дурак, – задумчиво протянул Райский. – Да ладно, вы потом сами все поймете.

Лена разозлилась. И что он навязался на ее голову? Сидела она, ела солянку, никого не трогала, думала про предстоящее слушание, и тут ей этот Райский свалился как снег на голову со своим компотом, клубникой и туманными намеками на непростой Димин склад ума и характер. Ему-то что за дело? Что он вообще пристал?