Людмила Мартова - Рассвет наступит незаметно

Дома он задумчиво остановился у кухонного окна, раздумывая, что бы сегодня поесть. В размеренный режим малодвинской жизни входило ежедневное приготовление обедов и ужинов, как это делала когда-то бабушка. В прошлой своей жизни на неделе они с Линн всегда ели в ресторанах или заказывали доставку готовых блюд на дом. Только в выходные приготовлению чего-то домашнего уделялось значительное время, да и то в основном это было барбекю во дворе.

Рестораны в Малодвинске тоже были, даже несколько, и в первую же неделю Погодин обошел их все, обнаружив, к своему удивлению, весьма неплохое качество и разнообразный выбор. Здесь стряпали просто и сытно, не скупясь на порции, и за очень доступные, а по меркам Погодина, просто смешные деньги.

Антрекоты и котлеты готовили из свежайшего мяса, которое приобреталось у окрестных фермеров, сыр поставлялся из местной сыроварни, овощи, а также ягоды и грибы скупали у местного населения, и все это было такое вкусное, что просто ум отъешь, как говорила погодинская бабушка. И все же, оставив рестораны на выходные, на неделе он готовил сам, чтобы занять неожиданно ставшее бесконечным время.

Сваренный из купленных на рынке белых грибов суп он доел вчера, собираясь сегодня с утра заняться борщом из свежих овощей, выданных тетей Стешей. Вот только утро оказалось неожиданно занято, и заводиться с борщом было уже бессмысленно, тем более что есть хотелось прямо сейчас. От завтрака осталась одна шанежка, и Андрей съел ее, запив остатками молока. Проблемы обеда это не решало.

Он был здоровым пятидесятилетним мужиком, поддерживающим себя в хорошей форме, поэтому, для того чтобы почувствовать сытость, нужно было что-то большее, чем одинокая шанежка. Немного подумав, Погодин решил, что сегодня, в порядке исключения, можно пообедать в ресторане.

Насыпав корма Пирату, того, кажется, опять не было дома, он снова вышел на улицу, решив сходить в расположенный за углом трактир, где подавали алый борщ, в котором стояла ложка, и самолепные пельмени с лосятиной. Несмотря на разгар рабочего дня, народу в трактире было довольно много. Оживленный гул разговоров разносился по залу, и очень быстро Андрей понял, что обсуждают все одно и то же – убийство Вики Угловской. Что ж, действительно событие для такого маленького города, а сплетни здесь разносятся быстро.

С аппетитом принявшись за принесенный борщ, огненный, с плавающими кусочками сала и маленьким красным перчиком, он подышал открытым ртом, из-за того что было горячо и остро, опрокинул в рот рюмку водки, откусил от ржаной горбушки, пахнущей полем, солнцем и какими-то пряными травами, и зажмурился от удовольствия, не переставая прислушиваться к разговорам. Разумеется, со стороны его внимательный интерес был совершенно незаметен.

Из разговоров выходило, что девушка Вика вела ничем не примечательный образ жизни. Училась, работала, регулярно заглядывала в интернат для пожилых, где навещала давнего друга своей бабушки, но при этом не чуралась помощи и другим тамошним обитателям. Хорошо шила и вязала, мечтала о путешествиях, для чего старательно откладывала деньги. Если у нее и был какой-то тайный любовник, то малодвинские сплетники о нем не знали. Более чем странно.

Как бы то ни было, единственным местом, кроме дома и гостиницы, где бывала погибшая, оставался дом-интернат. Не самый привычный выбор для молодой девушки. На всякий случай Погодин решил наведаться и туда, чтобы попробовать поговорить с близким Виктории Угловской человеком – бывшим учителем истории Николаем Петровичем Валевским. Если кто-то и знал о девичьих тайнах, которые скрывала от остальных людей Виктория, то только он.

Валевского Андрей помнил, хотя у них тот не преподавал, да и история никогда не была его любимым предметом. Где располагается интернат, Погодин, разумеется, тоже знал. Пешком до него было минут двадцать, огромное, по малодвинским меркам, расстояние. Взяв правильный темп, не слишком быстрый, не слишком медленный, Андрей шел по основательно позабытым с детства улицам, с любопытством оглядываясь по сторонам.

Городок, в котором он вырос, одновременно и изменился, и нет. Старинная архитектура, как нельзя лучше подходящая к патриархальному укладу жизни, осталась та же, лишь кое-где ее разбавили современные коробки «Пятерочек» и «Магнитов», а вот атмосфера сделалась неуловимо другой, менее наивной и провинциальной, более инстаграмной, что ли, соответствующей нынешнему жизненному правилу казаться, а не быть.

Дом-интернат, расположенный на небольшом участке земли, под густо растущими соснами, тоже был все тот же: деревянное здание с верандами по бокам, похоже, совсем недавно застекленными, красной крышей, новенькой, отливающей золотом вывеской, слегка щербатыми ступеньками крыльца и тяжелой резной дверью, готовой, видимо, простоять еще сто лет.

Между соснами были развешаны какие-то китайские фонарики, кормушки для птиц, сплетенные из ивы шарики, видимо изготовленные руками постояльцев. Погодин посмотрел мельком, ибо интереса они не представляли. У входа стояла «Скорая помощь», и в этом тоже не было ничего необычного. Обитатели дома-интерната были людьми пожилыми и нездоровыми, скорее всего, «Скорая» приезжала сюда несколько раз в день.

Впрочем, додумать эту мысль Погодин не успел. Входная дверь открылась, и санитары вынесли носилки с лежащим на них телом, накрытым белой простыней. Вот оно как, значит. Остановившись, Андрей решил переждать, пока скорбное действие закончится. Пока носилки грузили в машину, врач в зеленом медицинском костюме о чем-то разговаривал с невысоким, чуть полноватым, не очень молодым человеком с густой седой шевелюрой и в очках. Судя по бумагам, которые он держал в руках, это был кто-то из сотрудников интерната, а по вальяжности – директор.

Рядом с ним, Погодин не поверил собственным глазам, стояла та самая женщина, которую он сегодня встречал уже в третий раз, вездесущая мамаша Камиллы Эрнандес. А ей-то что тут надо? Ее присутствие сначала у его дома, потом в гостинице, а теперь еще и в интернате не могло быть простым совпадением. Что ей нужно? Пропавшие документы? Информация о Вике? Или все-таки он, Погодин?

В этом месте своих размышлений Андрей помотал головой, потому что о том, что он отправится в этот чертов интернат, знать никто не мог. Что бы ни делала тут эта женщина, к нему это отношения не имело. Однако ее присутствие на крыльце в этот момент позволяло уверенно понять, кто лежит на носилках под простыней. Николай Петрович Валевский. И это означало одно: Погодин опоздал.

В этот момент женщина тоже увидела его. Глаза у нее вспыхнули, то ли от неожиданности, то ли от возмущения, то ли от страха. Ну да, она не ожидала его появления, и оно ей не нравится. Интересно, почему.