Алина Кононова - Алый, чёрный и белый

Она улыбается

Но я знаю, в груди у неё истекает кровью след выстрела.

Утром я одеваюсь перед разбитым зеркалом. Цепь трещин бежит по лицу; камере трудно сфокусироваться, изображение рябит. Расчёсываюсь, нагреваю щипцы, чтобы немного завить волосы. Камера останавливается на лице, показывает его в анфас, в профиль, сверху, снизу… Какой ракурс не выбрать, всё превосходно.

Звонят в дверь – посыльный принёс два письма. Одно от секретаря режиссёра – съёмки сегодня перенесли в павильон из-за дождя. И одно от Устинова.

Верчу в руках аккуратную карточку с приглашением на обед. Каллиграфический почерк, писал явно не сам Устинов, я видела его каракули во время съёмок. Обед для главных актёров его нового фильма, уже сегодня вечером! Камера отъезжает в угол, чтобы снять, как я прижимаю карточку к груди и кружусь, кружусь по комнате. Полы платья развеваются, глаза зажмурены. Новая роль! Новая роль у лучшего режиссёра!

Я бы выпила шампанского и даже на съёмки не поехала, но нельзя подводить группу. Наскоро накрасившись, выбрав шляпку и перчатки, я тороплюсь в павильон.

Камера не может передать этот запах: дешёвый кофе, чужой пот и сотня разных сортов сигарет. Камера не может передать и звук – здесь снимают одновременно три фильма. Кто-то кричит, указывает, смеётся, плачет… Грузчики проносят мимо меня мотки проводов. Художники расписывают новые декорации. Миновав их, я скрываюсь в коридоре и распахиваю дверь в свою гримёрку.

На столе меня ждёт букет цветов – мёртвых.

Этот навязчивый поклонник, он присылал вещи и похуже, взять хотя бы дохлую рыбу. Бросаю букет в мусорку, снимаю шляпку и перчатки, расчёсываю волосы. Скоро придёт гримёрша, потом нужно будет облачиться в костюм и выйти под взор камеры.

Наступает обычный день актрисы: мы снимаем три дубля новой сцены, я иду на обед, встречаю нескольких поклонниц, подписываю свои фотографии в журнале. Обновляю грим, репетирую с Антуаном ещё одну сцену. Когда солнце клонится к закату, переодеваюсь в обычную одежду – и в гримёрке появляется Лео.

У него нет офиса, любая комната – его офис. Лео достаточно открыть портфель и достать из него бумаги.

– Держи, – он протягивает мне листы. – Это контракт. Мне удалось выбить вам неплохие гонорары.

Берусь за перо, не вчитываясь в текст. За много лет нашей дружбы, Лео ни разу меня не подвёл.

– Кто ещё будет сниматься?

– Устинов решил взять Антона. Он идеально смотрится в амплуа соблазнителей. И ему точно понравится оплата. Ещё будет Полина, ты её не знаешь, но она снималась в одном, – он делает паузу. – Звуковом фильме.

О, боже…

– Но она очень изящна, будет играть Афродиту. И – Лидия.

Я замираю, не закончив подпись.

– Она же играет в театре.

– Может, ей нужны деньги?

– Не говори ерунды! Лидии нужны деньги?!

Лео разводит руками.

– Не знаю. Но постараюсь узнать.

Когда все бумаги подписаны и новый контракт отмечен парой глотков из фляжки Лео, мы расходимся. Камера движется за мной, спешащей к выходу, когда из тёмного коридора появляется тень. Иварс.

Он снова блестит бриллиантином, а голос такой скользкий и вкрадчивый:

– Я слышал, Устинов начинает работу над своим новым шедевром. Вас уже пригласили? Кого ещё? Может, хоть один комментарий? – увивается ужом.

Что бы я не сказала, в своей статейке он переврёт это. А Иварс не отстаёт:

– Странно, что Леонид не женат. Может, вы что-то скажете о его жизни?

– Он женат на работе, – камера показывает, как я презрительно поджимаю губы.

Никогда не видела Лео в объятьях женщины. Или мужчины. Но со своим чемоданчиком он каждый день успевает на десятки встреч.

– Может, поужинаем вместе?

Камере приходится остановиться – потому что я резко замираю. Это не игра. Сияя бриллиантином, Иварс не сводит с меня взгляда.

– Один ужин. В «Еловой Тайге»? Там очень хорошо готовят. Я слышал, ваша семья из Сибири.

– Я уже приглашена сегодня.

– Какая жалость!

Наверное, он хотел выведать какие-то секреты. Или рассчитывает, раз я актриса, расположения можно добиться одним единственным ужином. Но – исход один. Когда дверь такси захлопывается, я откидываюсь на спинку сиденья и долго, беззвучно смеюсь.

Это стоит снять крупным планом.

Собираясь на ужин, я не стараюсь слишком сильно. Принимаю ванную с прохладной водой – чтобы кожа выглядела свежей. Едва касаюсь скул пуховкой с румянами, а губ – помадой; собираю волосы в пучок. Никаких украшений, кроме тонкого золотого браслета, простое платье цвета бордо.

Я могла бы обрядиться в шёлк и меха и надеть ожерелье с бриллиантовой россыпью – досталось в наследство от бабушки. Но хочу выглядеть выгодно на фоне Лидии.

Когда метрдотель проводит меня в отдельный кабинет ресторана, она уже там. Камера скользит по ней с головы до ног. От светлых волос, уложенных в высокую причёску, по яркому макияжу, кулону с голубым топазом в декольте, шёлковому синему платью. Все знают, для кого Лидия так наряжается.

Я так увлекаюсь её рассматриванием, не сразу замечаю ещё одну гостью в углу. Но она сама встаёт, протягивает ладонь для рукопожатия – так современно. Камера фокусируется на ней, и тут есть, что показать. Тёмные кудри, большие, выразительные глаза, но – серое платье и скромный жакет. Неудивительно, что я не заметила её в смутном свете свечей.

– Я Полина, – говорит она.

И я понимаю, почему она снималась в фильмах со звуком. Этот голос такой нежный, но сильный. Им можно и признаваться в любви, и призывать к революции.

– Я так рада с вами познакомиться! Я видела все ваши фильмы.

Лидия фыркает. Не успеваю ответить, взглядом или жестом, когда дверь открывается и заходит Антон, а за ним – Устинов. Поцелуи рук, поклоны. Нам приносят вино и закуски. Лидия сжимает нож для рыбы как кинжал, а я смотрю на Устинова. Каждый раз вспоминаю тот фильм, над которым мы работали вместе. Он, Дана и я.

В отражении в серебряной тарелке – её лицо.

Когда с закусками покончено, Устинов откашливается и просит внимания. Мы все замолкаем, Полина, кажется, даже не дышит.

Он невысокий, с невыразительным лицом, короткими русыми волосами, в очках с толстыми стёклами. Но я знаю, за линзами прячется внимательный взгляд художника. В этой голове больше таланта, чем во всех нас, вместе взятых. Каждый раз, когда он говорит о кино, в комнате будто загорается невидимый огонь.

– Я хочу сказать тост, – мы поднимаем бокалы. – Для начала, я рад, что вы согласились принять участие. Никто и никогда такого не делал – сотни актёров массовки, совмещённые съёмки… Это будущее кино! И я хочу сделать ещё один шаг вперёд, поэтому некоторые сцены будут сняты со звуком.

Лео любезно встречает меня после ужина. Камера снимает, как он распахивает передо мной дверцу, подаёт руку. Но как только автомобиль двигается с места, атмосфера моментально меняется.