Юлия Шилова - Искусительница, или Капкан на ялтинского жениха

– Я все поняла, не маленькая, – перебила я Виктора. – Перед тем как мы отсюда уйдем, можно я задам тебе всего один-единственный вопрос?

– Ты думаешь, он будет не лишним?

– Если не хочешь, то не отвечай. Виктор, а почему именно я? Тут и гадать не нужно, что эта дискета представляет для тебя ценность. Скажи, а почему ты ее доверил именно мне? Ты же меня совсем не знаешь? У тебя же есть действительно близкие люди, но почему именно я, а не они?

– Ты хочешь, чтобы я ответил тебе на этот вопрос?

– Хочу.

– Потому что близкие люди всегда на виду, а ты – нет. Тебя словно не существует в природе, и о тебе никто ничего не знает. Я имею в виду, из моего окружения. Понимаешь?

– Понимаю, – сказала я.

– Я сейчас нахожусь в таком положении, что мне приходится доверять не только близким людям, но и девушке, которую я совершенно не знаю. Теперь ты все поняла?

– Да.

– Ты все сделаешь, как я скажу?

– Сделаю, – кивнула я.

– Я тебя найду, даже если ты дала неверный адрес.

– Я правильно написала свой адрес, – попыталась заверить я Виктора. – Мне очень хочется встретиться лицом к лицу с Николаем.

– Эта встреча обязательно состоится.

Мы вышли из этой одинокой ночной таверны, в которой уже не было ни посетителей, ни обслуживающего персонала, и направились в сторону машины Виктора. Виктор шел впереди с одним из охранников и разговаривал с кем-то по мобильному телефону. Я немного отстала от них, потому что мне было слишком неудобно (на столь высоких каблуках) идти по песку. Сумочку с дискетой я прижимала к груди.

– Я же тебе говорил, что все будет хорошо. – Рядом со мной вновь появился охранник, от которого исходило удивительное тепло. Он взял меня за руку.

– Дай бог, чтобы так было всегда.

– А так и будет.

– Откуда такая уверенность?

– Оттого, что я об этом побеспокоюсь.

– Вы тоже добрый волшебник?

– Конечно.

– С ума сойти!

Как только Виктор в сопровождении охранника подошел к машине и секьюрити услужливо распахнул перед ним дверь «Мерседеса», раздался оглушительный взрыв.

Взрывной волной меня откинуло в сторону, но, как только я смогла открыть глаза и убедиться в том, что я жива, я подняла голову, посмотрела на горящую машину, клубы дыма, поднялась с земли и бросилась со всех ног прочь.

– Люди добрые, да что ж это делается?! – донеслись до меня крики совершенно посторонних людей, которые волею судьбы находились неподалеку в момент взрыва. То ли они просто прогуливались, то ли где-то неподалеку жили, не могу знать.

– «Скорую»! Милицию! Машина взорвалась!

Ощущая дикую головную боль, я почему-то вспомнила слова Петра о том, что такие, как Виктор, долго не живут. Не щадя ног, я бежала от места трагедии как можно дальше, несмотря на то что мне мешали высокие каблуки и длинное вечернее платье, на подол которого я то и дело наступала. Я бежала, рыдала и постоянно оглядывалась назад. «Все будет хорошо», – звучали в моей голове слова охранника. Пока же ничего хорошего не вышло. Я мчалась и почему-то думала о том, что мне в спину направлено дуло пистолета. Если еще несколько минут назад я убеждала себя, что меня не за что убивать, то теперь я знала, что это не так. Теперь есть за что, потому что мне доверили чужую тайну. Я бежала и тряслась от страха, представляя, что кто-то сзади уже нажимает на спусковой крючок и моя жизнь может оборваться в любую минуту. У меня даже возникла мысль освободиться от чужой тайны и выкинуть эту злосчастную дискету. И я открыла сумку… Открыла, но не смогла выбросить конверт, который дал мне Виктор. Мне вдруг показалось, что это слишком опрометчивое и неразумное решение. Виктор сказал, что эта дискета может стоить мне жизни, а я пришла к мысли, что она не только может стоить мне жизни, но она сможет ее сохранить.

Я не знаю, сколько времени я бежала и все никак не могла остановиться. Я не слышала ничего, кроме собственного учащенного дыхания. Выбежав на дорогу, я остановила первую попавшуюся машину и назвала улицу, на которой жил Петька.

– Ты что такая запыхавшаяся, как будто за тобой гнался кто-то? – улыбнулся водитель и, договорившись со мной о цене, повез меня в нужном направлении.

Я сидела остолбеневшая и не могла произнести ни единого слова. Водитель подозрительно косился в мою сторону и что-то напевал себе под нос.

– Тебя обидел, что ли, кто? – на всякий случай поинтересовался он, но, не получив от меня вразумительного ответа, принялся петь дальше.

Увидев высоченный забор Петькиного дома, я остановила машину и, дав водителю ровно сто долларов, пошла прочь. Водитель не верил своим глазам и, высунувшись из окна, радостным голосом пожелал мне спокойной ночи. Прежде чем войти во двор, я почему-то огляделась по сторонам и только после этого отперла калитку. Во дворе было тихо. Ни собак, ни постояльцев, только одинокий фонарь освещал обширные Петькины владения. Проходя мимо дома, я заметилала одиноко сидящую на ступеньках женщину и от неожиданности вздрогнула. Женщина положила голову на колени и тихонько всхлипывала. Сев рядом с ней, я слегка потрясла ее за плечо и шепотом спросила:

– Вам плохо? Может, помощь какая нужна?

Женщина дернулась, подняла голову, и я увидела перед собой Петькину жену, Антонину. Она посмотрела испуганно и почему-то улыбнулась.

– Ты вся грязная.

– Правда?

– Правда. И волосы, и лицо, и платье. Ты что, в кочегарке работаешь?

Не могла же я рассказать Антонине обо всем, что со мной сегодня произошло! Поэтому, чтобы она не задавала мне лишних вопросов, ответила:

– В кочегарке.

– А если серьезно?

– Если серьезно, то просто упала и испачкалась.

– Это мой муж тебе вещи купил? – Тоня задала мне вопрос голосом, полным неподдельного страдания.

– Да, – не стала обманывать ее я, но тут же добавила: – У меня с твоим мужем ничего не было. Он мне в долг все это купил. Я эти вещи теперь в кафе отрабатываю.

– Да какая разница, было у тебя что с петром или не было? – Тоня достала платок и промокнула глаза.

– Как это, какая разница? Он же твой муж! Я тебе правду сказала. А ты что тут сидишь и плачешь?

– Я просто устала…

– От чего?

– От такой жизни.

– Так возьми и поменяй ее.

– Это уже невозможно. Менять свою жизнь нужно в молодости.

– Ерунда. Было бы желание, а поменять свою жизнь можно всегда.

– Девочка моя, – ласково произнесла Тоня. – Ты еще слишком молода. Когда ты подрастешь, то поймешь, что иногда наступает момент, когда кажется, что жизнь прошла мимо. Ты осознаешь, что жила неправильно, но поменять что-либо уже нет ни сил, ни желания.

– Тогда плачь дальше, – довольно жестоко произнесла я и на всякий случай спросила: – Муж спит?

– Нет, – смахнув платком слезы, ответила Тоня.