Елена Левашова - Фиктивная семья отца

– Давайте по порядку. Где вы сейчас?

– У себя дома. Полинку забрали по подозрению в убийстве, представляете? Ну разве не бред? Полина и убийство… Я оформила отгул и сижу с Анфисой, но долго я не могу этого делать. Мне работать надо, – с мольбой в голосе протягивает Марина.

– Это Полина попросила вас мне позвонить? – спрашиваю осторожно, чувствуя, как невидимой рукой меня обнимают неуверенность и стыд.

– Нет, что вы! – тараторит Марина. – Полина и словом о вас не обмолвилась. Я нашла в интернете название фирмы, где вы работаете и уговорила секретаршу дать ваш личный номер телефона. Извините меня…

– Понятно. Напишите мне ваш адрес, я подъеду.

– А ко мне-то зачем?

– Заберу ребенка. Вам нельзя терять работу.

– А вам? А вы?

– Разберемся, Марина. Не волнуйтесь.

До окончания киносеанса остается двадцать минут. В зале вспыхивает свет, Оленька собирает мусор в пакет и вскидывает на меня довольный взгляд.

– А теперь куда, папуль? Давай на каток? В парке Победы новый каток залили и…

– Оленька, а ты можешь помочь мне? Вернее, не мне, а другому человеку… Она…

– Папа, этот из-за нее ты такой хмурый? Говори, что случилось? И, да… Я не против помочь.

– Хорошую женщину забрали в полицию, а ее маленькая дочка осталась одна.

– Господи… Совсем одна? А сколько ей лет? – участливо спрашивает моя красавица.

– Совсем маленькая. Кажется, годик. Или меньше…

– Пап, ты в своем репертуаре, – кокетливо добавляет Ольга. – Она ходит?

– Да, неуверенно, но ходит.

– Значит, год ей. У моей подруги Таньки Черновой сеструха такого возраста. Я знаю, как с такими мелкими обращаться. Поедем или так и будем стоять?

– Едем.

Размышляю, чем заняться в первую очередь. Ольга садится на заднее сидение, переключая внимание на телефон, а я звоню юристу. Отчего-то, я был убеждён, что Петюня уйдет в запой и только потом пойдет в полицию… Но подонок поступил иначе… О чем он только думал, мерзавец? Кем надо быть, чтобы так поступить со своим ребенком? Попадись он мне сейчас… Меня рвут на части злость и бессилие. Я еще никого не вытаскивал из тюрьмы… Как это вообще делается?

– Александр Владимирович, мне нужна информация по делу. Срочно! – почти кричу в динамик.

– Слушаю вас, Родион Максимович.

– Вдову моего отца задержали по подозрению в убийстве. Выясни, где ее содержат и кто ведет дело. Срочно!

– Да понял я, понял… Адвокат по уголовным делам готов выслушать вас.

Мысли против воли возвращаются к моему поступку… Как смотреть ей в глаза? Примет ли Полина помощь или оттолкнет, держась за остатки достоинства? Или, напротив, увязнет в горьком колодце из вины и стыда? Не станет ли чувствовать себя обязанной «отработать» его любезность? Погруженный в безрадостные мысли, въезжаю во двор кирпичной многоэтажки по адресу, указанному Мариной. Порыв холодного воздуха отрезвляет меня. Ступаем с Оленькой по тротуару и входим в подъезд. Давлю на кнопку звонка, слыша, как за дверью копошится Марина и плачет малышка.

– Хорошо, что вы пришли, – распахивает дверь девушка. Приглашает в квартиру и дежурно предлагает выпить чаю. – Анфиса все время плачет, а я… Хоть и педиатр, не знаю, что делать. Уже и кормила ее, и играла.

– Ути, какая она прикольная, – без стеснения протягивает Оленька. – Да, пап? Такая забавная. Мы ее сейчас заберём?

– А это ваша дочка, Родион Максимович? – поджимает губы Марина.

– Да. Она поможет мне с Анфисой. Вы не знаете, куда Полину… Романовну повезли?

– Нет… Меня не посчитали нужным уведомить.

– Сам узнаю. Марина, соберите вещи для девочки. Я займусь поиском няни.

Полина.

Я так часто представляла все это, что реальность уже не кажется мне пугающей… Видела как наяву сурового следователя, кабинет со столами, заваленными бумагами, стеллажами с бесконечными папками… Выходит, Петя выполнил свою угрозу и тотчас побежал к полицию? Странно, что не испугался подставить под удар себя… Уверена, он нашел нужные слова, чтобы выйти из воды чистеньким. А мне что делать? Мудрые люди говорили: делай то, что должно… И будь что будет.

Замок клацает, а металлическая дверь протяжно скрипит и распахивается, являя взору конвоира.

– Атаманова, на допрос.

Я имела неосторожность тотчас признаться в убийстве. На вопрос следователя Емельянова ответила утвердительно, за что меня поместили под стражу. Вот же дура! Могла ведь отнекиваться или сделать вид, что впервые слышу об убиенном Артеменко Василии Ивановиче и остаться дома на время поиска улик против меня. Но я призналась…

Конвоир застегивает наручники и ведет меня по длинному темному коридору в допросный кабинет.

– Плохи ваши дела, Атаманова, – вздыхает Емельянов, с чувством захлопывая папку. – Семья Артеменко жаждет возмездия убийце. Все это время они безуспешно пытались добиться возобновления расследования, но…

– А почему же вы не расследовали? – хрипло произношу я.

– Не было улик. Отпечатков, биологических следов. Ничего не было… Убийца, то есть вы, стер отпечатки и обработал мебель и… И самого убитого спиртом.

– Что? Я не обрабатывала его ничем! Я была в таком состоянии… О чем вы говорите? Наверное, это сделал Петр Жуков? Он тогда помог мне и…

– Петр Жуков предоставил нам данные с камер видеонаблюдения. На них только вы, Полина Романовна. Вы наносите Артеменко удар вазой. Никакого Жукова на записях нет.

– Как же нет? Он тащил тело в подсобку! Мне все понятно, товарищ следователь. Он произвел монтаж записей и удалил кадры, на которых…

– Полина Романовна, вы ударили Василия Артеменко вазой?

– Да.

– Тогда при чём здесь Жуков? Мы можем предъявить ему обвинение по статье 316 УК РФ. По закону лицо, скрывающее преступление близкого родственника, не подлежит наказанию. У вас с Жуковым растет дочь, так что…

– Он бил меня… – произношу надломленно, заглядывая Емельянову в глаза. – Забирал все деньги, все время пил и не работал. Я вещи дочери не могла купить, я…

– Что же изменилось? – Емельянов нервно покручивает в руках ручку.

– За меня заступился мужчина. Не знаю подробностей, но Петр Жуков явился ко мне домой и молча забрал вещи. Я поменяла замки и зажила спокойно. Предположу, что Родион Богородицкий применил к нему…

– Он его бил?

– У Петра были синяки на лице, но кто его бил, я не знаю.

– Полина Романовна, я правильно понимаю – Петр применил к вам насилие, узнав про измену? С этим… Богородицким.

– Господи, и на что я надеюсь? – произношу горько. Наверное, мужская солидарность – неистребимая вещь? – Зачем вы меня допрашиваете? Если вы уже вынесли мне приговор? Вы же мне не верите, вы…

– Простите, я должен ответить на звонок, – отрезает Емельянов извиняющимся тоном.