Павел Амнуэль - Чисто научное убийство. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 26

После вчерашнего дождя и довольно прохладного утра погода, пожалуй, действительно разгулялась. Солнце излучало мягкое весеннее тепло, а редкие облака не были способны уронить на землю ни единой капли влаги.

– Чего вы ждете, Холмс? – не выдержал я, когда после двухчасовой прогулки по набережной мы заняли столик в ресторане. – Если вам все ясно в деле Уиплоу, почему бы не вернуться в Лондон поездом в три сорок?

– Мне все ясно в деле Уиплоу, дорогой Ватсон, – ответил Холмс. – И именно поэтому мы не можем пока вернуться в Лондон.

– Я не понимаю вашего умозаключения!

– Потерпите, Ватсон. Это куриное крылышко, по-моему, слишком жесткое, вы не находите?

Крылышко было даже чересчур разваренным, но вступать в спор мне не хотелось.

Я думал, что после обеда мы продолжим прогулку – надо же было как-то убить время до шести вечера! – но Холмс неожиданно для меня кликнул кэб.

– Сколько возьмешь до Чичестера, приятель? – спросил он кэбмена.

– Три шиллинга, сэр, – ответил громила-кучер и, заметив недовольство на лице Холмса, добавил: – Мне еще обратно возвращаться, сэр, а дорога не близкая.

– Поехали, Ватсон, – сказал Холмс. – Думаю, что другой кэбмен потребует четыре шиллинга и начнет жаловаться на плохое состояние дорог.

– И будет прав, – пробормотал я, вспоминая вчерашнюю тряску. – Мы возвращаемся в имение Уиплоу, Холмс? Зачем?

– По глупости, дорогой Ватсон. Я должен был еще вчера обо всем догадаться и задать садовнику Генри один-единственный вопрос. Если будете писать об этом деле, Ватсон, упомяните, что Холмс был слеп, как курица.

– К тому же, – добавил он, – я хочу и мистера Говарда пригласить на встречу в офисе Баренбойма. Ему наверняка будет любопытно услышать, о чем мы станем говорить.

– Вы в чем-то подозреваете Баренбойма, Холмс? – наконец догадался я, сложив все прежние недоговорки и вспомнив заданные Холмсом вопросы.

– А кого же еще, Ватсон? Кого же еще? Если бы не славный мистер Баренбойм, нам не довелось бы заняться этим делом!

Произнеся эту загадочную фразу, Холмс погрузился в глубокое раздумье и молчал, пока мы не подъехали к тополиной аллее.

– Любезный, – обратился Холмс к кучеру, – вот ваши три шиллинга, и вы можете заработать еще два, если подождете здесь полчаса. Возможно, нам придется возвращаться в Портсмут.

Глина на аллее не успела подсохнуть, и мои туфли, когда мы добрались до домика садовника, приобрели ужасный вид. Холмс постучал в маленькое окошко и, когда на пороге появился садовник, задал ему тихим голосом какой-то вопрос. Генри бросил на Холмса удивленный взгляд и что-то пробормотал. Я не расслышал ни слова, но, видимо, ответ полностью удовлетворил любознательность моего друга.

– Пойдемте, Ватсон, – сказал Холмс и, вместо того, чтобы продолжать путь к дому, направился обратно, к поджидавшему нас кэбу.

– Холмс! – воскликнул я. – Вы не заблудились?

– Нет, Ватсон, – ответил Холмс, не оборачиваясь. – На этот раз я не заблуждаюсь, уверяю вас. Не стойте столбом, друг мой, садитесь, у нас еще много дел.

Возвращаясь по аллее, я налепил немного дополнительной грязи на туфли, но, что хуже, запачкал и брюки – было бы совершенно неприлично появляться в таком виде не только в респектабельном офисе Баренбойма, но даже в полицейском участке, куда мы, судя по словам Холмса, отправились.

– Мистер Холмс! – воскликнул инспектор Харпер, когда мой друг возник на пороге кабинета. – Я уже получил телеграмму от инспектора Лестрейда, все будет сделано в лучшем виде, не сомневайтесь!

– Я и не сомневаюсь, – сдержанно отозвался Холмс. – У меня к вам просьба, инспектор. Я бы хотел, чтобы при нашем разговоре с мистером Баренбоймом присутствовал и молодой Говард. Можно послать курьера с запиской, но не лучше ли будет, если бы этим занялся ваш человек?

– Я отправлю сержанта, – кивнул Харпер. – Я чувствую, у вас есть что-то против Баренбойма? Признаться, этот старый лис обвел меня вокруг пальца. Теперь-то я понимаю: он не ответил толком ни на один мой вопрос.

– До вечера, инспектор, – сказал Холмс, и мы покинули участок.

– Холмс, – заявил я, – если я не почищу обувь, вы не заставите меня войти в кабинет Баренбойма. Да и вам неплохо бы привести себя в порядок. И заодно поделиться своими соображениями. Убейте меня, Холмс, я не понимаю, как вы пришли к мысли, что Баренбойм замешан в этом странном деле! И как, черт побери, можно было убить человека в запертой комнате?

– Зайдем вон в ту гостиницу, с золотым петухом на вывеске, – предложил Холмс. – У нас есть два часа времени, и коридорный начистит ваши туфли так, что вам не стыдно будет появиться в приемной премьер-министра.

– Что до мистера Баренбойма, – продолжал мой друг, когда мы оказались в тихом двухместном номере с окнами во двор, и коридорный унес наши туфли, утверждая, что ровно через полчаса все будет вычищено до блеска, – что до мистера Баренбойма, то разве вам самому, Ватсон, не ясна его роль в этом убийстве?

– Убийстве, Холмс? Еще час-другой назад вы сами были уверены и уверяли всех в том, что убить Уиплоу было невозможно!

– Убийство, Ватсон, хладнокровное убийство, и я был слеп, когда утверждал обратное.

– Значит, молодой Говард прав? – пробормотал я.

– Безусловно, – подтвердил Холмс. – Потому-то я и хочу, чтобы он непременно присутствовал при нашем разговоре.

– Почему же мы повернули назад от самого порога? – продолжал любопытствовать я.

– Дорогой Ватсон, вы так беспокоились о своей обуви, что я просто не мог заставить вас прошагать еще полсотни метров по этой замечательной грязи!

Ответ не показался мне убедительным, но я не стал настаивать.

Мы покинули гостиницу в половине шестого и явились на почту как раз во-время, чтобы получить длинную телеграмму из Скотланд-Ярда.

– Только что пришла, мистер Холмс, – сказал знакомый уже нам служащий, окидывая моего друга любопытным взглядом.

Холмс пробежал глазами текст и молча сунул телеграмму в карман, где уже лежал синий блокнот старого Уиплоу.

Когда мы вошли в кабинет Баренбойма, на улице уже стемнело, и мне показалось, что здесь мрачновато – в мерцающем свете газовых рожков изображения кораблей на картинах производили впечатление пиратских галеонов с пушками, направленными вам прямо в глаза.

Мистер Баренбойм усадил нас в те же кресла, в которых мы сидели днем, и я подумал, что Холмс, как всегда, прав: старик был взволнован сверх всякой меры. Он явно боялся предстоявшего разговора.

Доложили о приходе Патрика Говарда, и молодой человек вошел в кабинет с возгласом:

– Приятный вечер, господа, после вчерашней непогоды! Рад вас видеть, мистер Холмс, и вас, доктор Ватсон. Я в долгу перед вами, вы сбросили камень с моей души.