Наталья Барабаш - Остров сирен

Тут уже я возбудилась – ты, Ленка, меня знаешь. Две недели копала. И нашла! Оказывается, мальчик родился больной. ДЦП. А мамашка как раз снова замуж собралась. И новый муж был свернут на здоровом потомстве. Пунктик такой у него. Тогда эта дамочка сдала сына в интернат где-то под Тулой.

И новому мужу про него ничего не сказала. А там с пацаном что-то случилось – заболел, что ли. Они ей написали. Она письмо получила и, видно, перестремалась, что муж узнает. Поехала в интернат разбираться. Говорят, сильно там скандалила, чтобы не вздумали ее тревожить. А потом произошло странное. Через несколько дней после ее отъезда мальчишка пропал. Три недели его по лесам искали – ничего.

А только мне один санитар по секрету рассказал, что видел, как мать охраннику перед отъездом денег давала. И именно этот охранник в тот день шел куда-то с мальчишкой.

– И что? – пискнула Эля.

– Грохнули они его, вот что. Мамашка и заказала. А всего-то – предпродажная подготовка квартиры…

– Ты мне не рассказывала эту историю! – возмутилась я. – В полицию заявила?

– Со знакомым полицейским посоветовалась. Глушняк. Ничего не докажешь. Нет тела – нет дела.

Эля застыла с поднятой рукой, из которой вывалился очередной камень.

– Да не переживай! Твой-то взрослый мужик. Найдется! – спохватилась Машка. – Иди вон лучше поплавай. Хочешь, я дам тебе свой купальник?

Солнце нещадно жарило даже сквозь игольчатую тень пиний. И Эля не выдержала.

У нее оказалась чудесная фигурка: тонкая талия, красивой формы яблочные груди. Зря она прятала такое богатство под мешком.

Эля подошла к маленькому причалу для лодок, и держась за него, стала осторожно заходить в воду.

В темноте под причалом вода застоялась и к сваям прибились веточки, листья, пожелтевшие иголки пиний.

Тут в бухту нахлынула высокая сильная волна – наверное, где-то далеко прошло большое судно, и это был его разошедшийся по заливу след. Волна ударила в пирс, выбросив оттуда мусор прямо Эле в живот. Сверху плавал какой-то резиновый шлепанец.

Вдруг Эля его схватила и вскрикнула.

– Что там? – лениво спросила Машка, не поднимая с лежака головы.

– Я… не знаю… По-моему… По-моему…

Ну, что? – Машка села.

– По-моему, это шлепанец Якова, – сказала Эля. И сама обмерла от своих слов.

В этот момент со скалы над нами скатился камешек, и я услышала топот чьих-то ног.

Пляж был не такой закрытый, как обещал нам Игорь.

– Ты уверена? – спросила Машка, когда мы втроем разглядывали синий шлепанец, чуть надорванный у наружного края.

– Да… Не знаю. У Якова был точно такой.

– Здесь у половины мужиков – точно такой. Они в каждом ларьке продаются, – сказала Машка.

– Но видишь – у Якова он был так же порван! В том же самом месте. Он еще хотел заклеить.

– Может, у них у всех одинаковый дефект, – вмешалась я. – У меня тоже похожие шлепки сразу порвались. С ума не сходи.

– Поищем хозяина, – сказала Машка.

– Не выдумывай. Его могло сюда черт знает откуда прибить. Хоть с Капри. Я когда в Приморье отдыхала, там все острова были усеяны тапками и бутылками из Японии!

– Этот тапок недавно плавает. Видишь, цвет не потерял. Давай спрячем его пока. Вдруг как вещдок пригодится.

Я поняла, что Машка начала свою любимую игру в детектива. И еле сдерживала смех, когда она заваливала шлепанец грудой камней. Это мне напомнило наше детство.

В школе Маша взахлеб читала книжки про великих сыщиков и мечтала повторить их подвиги. Она придумала историю про японских шпионов: якобы она нашла тайник, в который они кладут свои донесения. Вела меня к гаражам, по дороге показывая то на одного мужика, то на другого – вот, вот этот за мной уже третий день следит! Мужики и правда смотрели на нас пристально. Доставала из-под заржавленного угла гаража листочек с японскими иероглифами. А затем с криком:

– Нас засекли! – срывалась с места.

Когда она предупредила меня, что на ночь надо поплотнее закрывать окна – по ее сведениям шпионы решили сегодня ночью нас ликвидировать (а мы жили на первом этаже), я перетрусила:

– Как хочешь, я все скажу маме!

После получаса уговоров, увидев, что меня не сломить, Машка сдалась.

Так я узнала, что японские послания она копировала с найденного на съемной даче русско-японского словаря. «Преследователей» выбирала из случайных прохожих, которых незаметно дергала за одежду или корчила им рожу. А тайники делала перед школой, чтобы после уроков насладиться моим страхом.

– Ты что, всерьез думаешь, Красовский заманил Якова на виллу, и …хм… утопил? – спросила я Машку. Как-то эта картина не вязалась с тонким любителем искусств.

Машка пожала плечами: Игорь ей явно нравился. Но истина дороже. В конце концов, при таком обилии прислуги ему совершенно незачем было трудиться самому.

– Ты как думаешь, мог твой Яков Красовского на деньги кинуть? В бизнесе законы суровые, – обратилась она к Эле.

– Он не мог.

– Не спеши. Отвечай как бухгалтер, а не как… гм… невеста. Не мог технически, или это твое оценочное суждение? Возможность у него такая была?

– Теоретически… Там сложная схема. Всегда, когда схема сложная, есть разные варианты. Но Яков бы не стал. Всем и так было выгодно. Зачем рисковать?

– Да твой Яков за несколько лишних евро два часа на автобусе трясся! А уж за сотню тысяч евро он бы любого… – сказала Машка и осеклась. Поднялась с лежака:

– Что-то расхотелось купаться. Пойдем, потрясем Красовского.

И, наблюдая, как Эля опять натягивает на себя уродливое платье, не выдержала:

– Это Яков тебе одежду выбирает? Где ты вообще его откопала?

Эля на минуту затормозила нырять в мешок головой.

– В мужском туалете, – сказала она.

… Эля стояла с огромной сумкой в аэропорту Шереметьево. И хотела сдохнуть. Все эти люди, которые толкались у стоек, тянули головы к информационным табло, нервно, как скакуны перед стартом, переступали ногами в очередях на досмотр, летели куда-то вперед. В командировку, на отдых – сколько экзотических стран равнодушно перечислял женский голос, приглашающий на посадку!

Эля летела назад. В прошлое, из которого она с такими боями пробивалась пять лет назад.

И ведь казалось – судьба подбросила ей все-таки счастливый билет.

Если ты родился в поселке имени Морозова под Питером в старой развалюхе на окраине, если мать у тебя беспробудно пьет, а мужики меняются в доме со скоростью очереди за водкой, если каждый второй норовит хватануть тебя за грудь и между ног, а каждый третий – еще и завалить прямо на прабабкин ларь в коридорчике, ты будешь мечтать свалить отсюда все время, пока не спишь.