Павел Амнуэль - Окончательный выбор. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 20

– Так вот, – продолжал я, – в вашем доме несколько месяцев назад поселилась моя… гм… знакомая. И я хотел бы… Ну, вы понимаете…

Он то ли кивнул, то ли отрицательно покачал головой – можно было, конечно, разобраться, если проанализировать его конвульсивное движение, но у меня не было времени этим заниматься, и я продолжил:

– Так я хотел бы…

– В какой квартире живет ваша знакомая? – спросил синьор Чеккеле, все понимавший и готовый помочь.

– В том-то и дело, что я не знаю, – сказал я с огорчением. – Ее имя Лючия Лугетти… то есть… возможно, она зарегистрировалась у вас под другой фамилией…

– Лугетти… – пробормотал синьор Чеккеле. – Третий этаж, восьмая квартира, свободна сейчас одиннадцатая, это поблизости, по коридору, если вас устроит, только имейте в виду, синьор, никаких скандалов, здесь тихий и благопристойный пансион, и если вы хотите выяснять свои отношения с синьорой, то для этого выберите другое место, а у нас, предупреждаю, все должно быть тихо и благопристойно, вы меня понимаете?

Он произнес эту длинную фразу на одном дыхании, причем, как мне показалось, дыхания у него осталось еще на одну-две таких фразы – я-то думал, что у бедняги одышка, в его-то возрасте…

– Вы меня понимаете? – переспросил синьор Чеккеле, так и не переведя дыхания.

– Конечно! – воскликнул я. – Я прекрасно вас понимаю! Одиннадцатая квартира меня устроит. Могу я заплатить за месяц вперед?

– Можете, – синьор Чеккеле указательным пальцем нажал клавишу, и откуда снизу, из-под стола, послышалось тихое шипение, будто кобра поднялась, чтобы исполнить ритуальный танец. Управляющий опустил руку и вытащил отпечатанный лист – стандартный, должно быть, бланк договора, куда ручкой вписал мое имя и потребовал паспорт. Я протянул ему тот, что использовал для работы в определенных обстоятельствах.

– Можете заплатить за месяц, – сказал синьор Чеккеле, – но лучше за три. Вы ведь сказали, что…

– Нет проблем, – кивнул я и протянул одну из своих кредитных карт – естественно, на имя, записанное в деловом паспорте.

Через минуту я вышел в коридор с договором в кармане, ключом от квартиры в руке и странной мыслью в голове. Мысль была простая: синьор Чеккеле обвел меня вокруг пальца или я его?

Неважно.

Квартира оказалась, как я и ожидал, достаточно мерзкой, чтобы не задерживаться в ней дольше, чем того потребуют обстоятельства, и достаточно хорошо обставленной, чтобы, сильно устав, провести здесь пару часов в тишине. Можно было и женщину привести, об этом тоже следовало подумать.

Я умылся и минут пять спустя вышел в коридор. Восьмая квартира находилась через две двери от моей. Нормально. Я запер свои временные апартаменты, спустился в прихожую, кивнул Сганарелю – поеду, мол, за багажом, – и, покинув это смиренное место, устроился на скамейке в расположенном напротив скверике, предварительно позвонив в офис из таксофона на углу. Услышал от Сильвии, что все в порядке, сказал, что сегодня, а возможно, и завтра не появлюсь, попросил прислать мне по такому-то адресу мой баул, который я обычно беру с собой, когда приходится отлучаться на относительно долгий срок, услышал ворчание Сильвии по поводу того, что опять ей приходится выполнять роль диспетчера, а это не входит в ее прямые обязанности, и повесил трубку, потому что из двери вышла женщина, в которой я узнал по фотографии жену своего клиента.

Синьор Лугетти все-таки психически неуравновешен, если мог заподозрить такую женщину… Мысль, конечно, нелепая – заподозрить можно кого угодно и в чем угодно, тем не менее, такой была первая мысль. Нежное создание, казалось, не шло по улице, а парило над тротуаром, перебирая ногами исключительно для того, чтобы окружающие не подумали, что эта женщина умеет левитировать.

Я не собирался весь остаток дня посвящать наблюдению за синьорой Лугетти. У меня еще будет время выяснить ее связи и контакты, сейчас я лишь хотел составить общее впечатление… и составил, конечно: умная женщина, знающая себе цену, способная быстро принимать неординарные решения (я видел, как она переходила улицу… это что-то). Внешность, как ни странно, не столько привлекала, сколько отпугивала мужчин – я видел, как начал было заигрывать с ней и как быстро увял молодой красавец в кафе, за чей столик он подсела, чтобы выпить чашечку.

На площади Кондотьера синьора Лугетти села в такси, отправившись куда-то по своим делам, а я, уложив первые впечатления в памяти, занялся более на тот момент полезным делом – отправился, наконец, в мэрию, где разыскал давнего своего знакомого Карлито, с которым мы когда-то… эх, да что вспоминать юные годы, которые прошли безвозвратно… Карлито работал сейчас в отделе регистраций и поставлял мне сведения, разумеется, вполне легально, он терпеть не мог тайн и заговоров, и, разумеется, за определенную плату, поскольку дружба дружбой, воспоминания воспоминаниями, а семья, которую нужно кормить, превыше всего. Думаю, что о моих вопросах Карлито докладывал если не начальству, которому до меня не было никакого дела, то какому-нибудь клерку в корпусе карабинеров, вводившему в мое досье и мои вопросы, и сведения Карлито – когда-нибудь, если властям почему-то захочется устроить мне неприятности, дело это будет легко найдено, а все спрошенное обращено против меня. Хотя, вообще-то, повторяю, никаких тайн я никогда у Карлито не выведывал, для этого у меня были иные каналы.

О цене мы договорились быстро, цена была стандартной, вопрос тоже прост, и два листа, на которых уместились все необходимые сведения, я получил через минуту после того, как Карлито рассказал мне, что его младшая дочь заболела и не пошла в школу, старшая вечером собирается с парнем на дискотеку, а жена ждет его к шести, потому что вечером им предстоит идти в гости к теще, а это такая радость, такая радость, ты же себе представляешь, Джузеппе!

Вообразить себе я это мог, конечно, но достаточно абстрактно – никогда не был женат (полугодовой брак с Кармеллой не в счет – к тому же, у нее не было родственников в Риме, и мы ни разу не пошли с ней в гости не только к отсутствовавшей теще, но вообще ни к кому, потому что Кармелла предпочитала сидеть дома и смотреть телевизор) и не собирался, во всяком случае, в ближайшие годы.

Итак, Лючия Лугетти, в девичестве Синимберги, родилась в 1976 году после Потопа, точная дата неизвестна – девочку нашли на пороге больницы Бенедикта, ей был тогда месяц от роду, может, чуть больше. Приемные родители – Бруно Синимберги и Марчелла Байстрокки. Бруно – фотограф, имел фотоателье в квартале Бургати, умер в прошлом году (инфаркт миокарда). Мать пошла работать только после смерти мужа, сейчас живет где-то в Пьемонте. Лючия… школа номер… Римский университет… общая филология… в работах мужа, скорее всего, ничего не понимает… Это не было написано в документе, но со всей очевидностью из него следовало – что может понимать в космологии филолог, пусть и с дипломом лучшего вуза Италии? Ровно столько же, сколько бывший полицейский.