Павел Амнуэль - Проблема наблюдателя. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 19

– Ты серьезно? Это ему зачем?

– Слишком много знаешь, – хмыкнул Розенфельд.

– Так он же воображает, что я чайник! Я видел его глаза. Полицейские для него – копы, низшая раса, ржавые чайники, да. Он уверен, что я ничего не понял, иначе не стал бы передо мной распинаться.

Розенфельд кивал.

– Конечно. Он знал, что разговор не записывался, но все равно потом спросил – на всякий случай. Верно? И он знает, что память у тебя прекрасная. Чайник, да. Но…

– Закажу еще пива.

Детектив поднялся и направился к стойке, неуверенно переставляя ноги.

– Гамов был посредственный математик, – пробормотал Розенфельд, покачивая рукой пустую пивную кружку. – Бернс прекрасный математик. Но есть математики и получше, верно?

Он отвернулся к окну и принялся разглядывать собственное отражение в темном стекле, за которым тускло светили уличные фонари.

Пробный пуск коллайдера состоялся в ночь на четверг, 15 марта. Почему ночью? Потому что проверка всех систем закончилась в девять вечера, и никто – даже Вольфганг Хенце по прозвищу Ленивец Вольф – не хотел ждать до утра. Запустили, прогнали по кольцу пару десятков раз встречные потоки ядер свинца на не очень большой для начала энергии, зафиксировали результаты столкновений, возникшие ливни, все работало штатно, и сотрудники отправились по домам с осознанием хорошо проделанной работы и предчувствием будущих интересных событий.

Событие действительно произошло, но не сразу и даже не вскоре – через два с половиной месяца. С пуском коллайдера никто это событие не связал, да и с какой стати?

* * *

В половине второго пополудни 29 мая в кафе «Быстрый протон», что на углу улиц Эйнштейна и Ферми, напротив входа в Институт высоких энергий при Стэнфордском университете, вошли двое мужчин (время зафиксировано камерами наблюдения). Оба были физиками и работали в Институте: один (доктор Лоренс Кольбер) был высок, худощав, носил короткую шкиперскую бородку, говорил быстро; казалось, не успевал угнаться за собственными мыслями. Второй (доктор Джакомо или, как его называли коллеги, Джек Пранделли), сверстник и давний коллега Кольбера – среднего роста, среднего телосложения и обладавший множеством других среднестатистических характеристик, был тем не менее выдающимся специалистом по квантовой космологии. Физики заняли свободный столик у окна, Кольбер заказал свиную отбивную, салат, кружку пива и чашку крепкого кофе, а Пранделли удовлетворился омлетом и тем же кофе, только послабее. Обсуждали коллеги не физику, а недавнее выступление в кампусе знаменитого скрипача Рональда Розуэлла, сыгравшего с университетским студенческим оркестром Скрипичный концерт Бетховена и на бис – три каприса Паганини. Во всяком случае, так сказал впоследствии доктор Пранделли, а подтвердить или опровергнуть слова коллеги доктор Кольбер не мог, потому что минуты через три после того, как официант (Бен Шервуд) поставил на столик еду, Кольбер закусил губу, закатил глаза, судорожно прижал обе руки к груди, застонал и сполз на пол, где и остался лежать, не отвечая на призывы коллеги и не подавая признаков жизни.

Естественно, вызвали «скорую», причем дважды: Пранделли с мобильника и Тимоти Дорн, хозяин заведения, – по телефону из своего кабинета. Парамедики прибыли через две с половиной минуты, провели на месте необходимые реанимационные мероприятия, убедились, что доктор Кольбер мертв, и увезли тело в университетский госпиталь, где с помощью самых современных методов врачи попытались Кольбера «оживить», но успеха не достигли. Пранделли, разумеется, поехал в больницу следом за «скорой» и оказался первым, кому врачи сообщили печальную новость.

В кафе во время описанного трагического происшествия находилось восемнадцать посетителей плюс двое официантов, плюс бармен, плюс две камеры наблюдения, одна из которых была направлена в сторону, где сидели за столиком Пранделли и Кольбер. Записи камеры в точности соответствовали рассказу Пранделли и двух других посетителей, которых недели две спустя после похорон нашел и расспросил полицейский детектив Сильверберг в присутствии эксперта-криминалиста Розенфельда.

Вечером того же дня Сильверберг с Розенфельдом пили пиво в «Быстром протоне» за столиком, за которым не так давно сидели двое физиков. Сильверберг был недоволен и настроен скептически, Розенфельд – задумчив.

– Зря время потеряли, – бурчал Сильверберг, заедая пиво рыбным салатом. – Во всем тебе мерещится криминал. Здесь-то что? Кольбер умер от разрыва аневризмы аорты и сосудов, Том утверждает это определенно. Что тебя смущает, ты так и не объяснил. Сомневаешься в компетентности патологоанатома?

– Нет, – коротко ответил Розенфельд, разрезая на части большой кусок отбивной.

– Тогда какого…

– Стоп! – поднял вилку Розенфельд. – Том, между прочим, в том же эпикризе утверждает, что аневризма… цитирую по памяти… «имеющая сложный характер, затрагивающий не только аорту, но прилегающие к ней сосуды. Разрыв произошел в пяти местах…»

– Ну и что? Том говорит, это случается, хотя и редко.

– Кольбер проходил обследование в прошлом году, – напомнил Розенфельд. – Никаких проблем с сердцем или с сосудами.

– Том говорит, что и это возможно.

– Да что ты со своим Томом! – рассердился Розенфельд и отодвинул тарелку. – Я не разбираюсь в медицине, но не тебе спорить со мной, когда речь идет о математике. В данном случае – о теории вероятностей.

– Я и не спорю, – благодушно отозвался Сильверберг, приканчивая салат и жестом показывая Бену принести еще пива. – Видишь, поддался на твою провокацию и порасспрашивал кое-кого из свидетелей. Даже запись камеры наблюдения проверил, на что не имел официального разрешения, поскольку никаких…

– Да-да, – нетерпеливо перебил Розенфельд. – Теперь ты будешь по гроб жизни меня укорять.

– Не буду, – примирительно сказал Сильверберг, принимая из рук Бена две большие кружки. – Расскажи лучше про теорию вероятностей. Это из-за нее умер Кольбер?

– Можно и так сказать. Смотри. Тот вид аневризмы, из-за которой он умер, – явление очень редкое, так? Один шанс на пятьдесят тысяч. Обычно аневризму легко обнаруживают при стандартных обследованиях. У Кольбера не нашли ничего, а если ты скажешь, что врачи проявили халатность, я не поверю.

– Не скажу.

– Значит, аневризма возникла не ранее, чем несколько месяцев назад.

– Это невозможно?

– Возможно. Но такая сложная – маловероятно. Это медицинская сторона. Перейдем к психологической.

– А с ней-то что не так?

– В институте говорят, что Кольбер и Пранделли были непримиримыми противниками.

– Послушай, – рассердился Сильверберг. – На что ты намекаешь? Пранделли довел коллегу до того, что…