Дмитрий Вересов - Летний сад

– Обязательно!

Юноша быстро миновал справочное и оперативно сориентировался в холле у многочисленных лифтов. Ожидание кабины затягивалось. «И кто-о-о ска-а-зал-ал, что лифты скоростны-ы-ы-е?» – ожидание не совпадало с его возбужденным состоянием, и песенка обрела печальный фольклорный мотив. «Нужно… Нужно-нужно-нужно нам кому-то позвонить! Едь же ты скорее!» – и тут же, отвечая на его просьбу, музыкально брякнули сигнальные колокольцы лифтов. Несмотря на кондиционированный воздух, путешествие оказалось так себе, как в родном питерском «Отисе». Время тянулось подобно изрядно пережеванному «Диролу». Возникшее было желание позвонить кому-нибудь прямо отсюда, из кабины скоростного лифта Всемирного торгового центра, вместе с ощущаемой перегрузкой перемещалось все ниже по телу и вовсе ушло в виниловый пол кабины. А еще слишком серьезные лица попутчиков. «М-да, это явно не голливудская массовка…» – но несмотря ни на что, ощущение Большой Жизни присутствовало.

Присутствовало даже тогда, когда блеклая крыска, сидящая за офисным пультом, обнажая несоразмерные с кукольным личиком резцы, сообщила «мистеру Вертлибу», что «мистер Коралис задерживается, но, помня о назначенной встрече, просил извиниться и подождать его в холле. Не более четверти часа».

Русский мелко кивал головой, выслушивая скороговорку американского офисного зверька. Эти «кивочки» – жест, подсмотренный у Тома Круза в моменты, когда тот косил «под вникающего», – были отработаны заранее. По-настоящему, по-голливудски: перед зеркалом во время бритья.

– Сорри, мистер Вертлиб! – в последний раз пискнула «крыска Холли», кокетливо оправляя именной бейдж.

– Владимир, – по-своему понял ее юноша и протянул руку через стойку. Лапка Холли полностью соответствовала первому впечатлению. «Может, там, за стойкой, еще и хвост имеется?» – он попытался перегнуться через барьер, но росту не хватило.

– Вам что-нибудь предложить? Чай, кофе, вода?

– Воды, если можно.

– Справа по коридору – аппарат, – коготок грызуна указал направление движения. «Нет, прав был дед: Америка – страна не совсем вменяемая».

Вова Вертлиб быстро освоился в гостевом предбаннике «М. Дж. Коралис Девелопмент инк» и с пластиковым стаканчиком ледяной воды в руке расположился перед огромным панорамным окном холла. Внизу лежал самый настоящий Нью-Йорк. Он медленно и с нарочитым достоинством поставил воду на стеклянную столешницу комнаты для гостей, так же не торопясь извлек из кармана свадебный подарок новой «американской» родни – спутниковый телефон «GLOBO» и, разыскав в памяти номер Макса Парецкого, небрежно нажал на вызов.

– Парецкий экут-ву!

– Здорово, Макс, ты как, ты где?

– А, мсье Вертлиб! Я – нормально. Вокруг меня бульвар Круазетт, передо мной тащится в открытой «альфе» дедушка Бельмондо и собирает улыбки поклонниц. Мне не перестроиться, а у него тщеславие заело! Ладно, продолжаю: рядом со мной какая-то испаноговорящая телка, от которой мне не отделаться уже вторые сутки, поэтому торчу с ней здесь, нарезаю круги по набережной и выслушиваю папашины матюги из Монако по телефону. Думал, это опять он звонит.

– Круто! А что, бабец-то хороша?

– Вы – женатый человек, мсье Вертлиб! Ай-яй-яй! Но, по старой дружбе, так уж и быть, доложу: клевая бабешка, прыткая и гибкая. Только вот не понимает текущего исторического момента.

– А может, это любовь?

– Скорее, к моей машине. Ладно, ты лучше про себя расскажи. Как вы там с Нинкой устроились?

– Почти. Сейчас сижу в холле на сорок седьмом этаже Всемирного торгового центра и дожидаюсь встречи с мистером Коралисом.

– Серьезный мальчик! Про центр знаю, слышал, а что за перец твой мистер Коралис?

– Крутой делец, по всему миру строит торговую недвижимость.

– Ну ты даешь! Слушай, ладно. Коралис, он уже строит, а ты-то ему на кой сдался со своим первым курсом?

– Рекомендации, Максик! Америка – страна рекомендаций! Если я ему понравлюсь и произведу должное впечатление, то мистер Коралис станет моим будущим боссом и спонсором на весь период обучения. Опа!

– Н-да, брат, это не в казинушке у папаши на подхвате бухать в чушки! Завидую! Ну, а как там вообще?

– Где именно?

– Ну где, где, на сорок седьмом этаже! Веришь-нет, но еще ни разу на такой верхотуре не был.

– Мечта идиота, Макс! Внизу – Нью-Йорк, вокруг – небоскребы, все сверкает, все блестит! Оба-на! Даже кино снимают!

– Какое кино?

– Черт его знает, но прямо на меня летит самолет! Самый настоящий «Боинг»!

– Как это, прямо на тебя?

– …

– Алло! Вовка, так что там с «Боингом»? Алло! Алло! – но наушники не выдавали ничего, кроме эфирных шумов, а потом и вовсе замолчали.

– Нью-Йорк, Нью-Йорк… – Парецкий передразнил Синатру, – а связи человеческой наладить не могут!

Он с досадой ударил обеими руками по рулю. Наушники хэнд-фри неожиданно не то просипели, не то прохрипели, но очень коротко и невнятно. И снова – тишина. Спутница вопросительно смотрела на Макса.

– Ну, чего ты пялишься, Кармен-сюита?! У них там, – он выразительно махнул рукой в сторону моря, – в Нью-Йорке, кино снимают!

– О, Нью-Йорк! – и иберийская шалава, встав во весь рост в белоснежном «Мерседесе» Парецкого-младшего, удивительно сильным и чистым голосом запела знаменитую песенку. Макс восхищенно смотрел на нее.

– Ну ты даешь, Кармен! Минелли отдыхает! – а про себя подумал: «Может, прихватить ее с собой? Затереть родителю, что таланты для нашего кабаре искал?»

С самого раннего утра Сима Иванцова ощущала беспокойство. Оно появилось сразу, стоило только солнечному лучу прервать сладкий утренний сон. Поначалу смутное и непонятное, это состояние все четче проявляло свой тревожный характер, и Симочка мучительно искала объяснений.

Прибирая локоны под резинку купальной шапочки, она набралась мужества и спросила себя: «Вовка?» Задумалась и, не обращая внимания на брызги холодного душа, обжигавшие плечи и острые лопатки, медленно присела на краешек ванны. «Нет, прошло еще очень мало времени. Он же такой восторженный и открытый для новых впечатлений, да и Нинка совсем не дура, не будет она с самого начала давить чугунным прессом на молодого мужа. Все, это не мое дело, пусть будут счастливы! Америка – страна для счастливых людей!» Симочка резко поднялась и смело вступила под холодный утренний душ.

Но и под обжигающими струями воды, и потом, когда растиралась мохнатым полотенцем, она все равно думала о Вертлибе. Не в развитие неких своих рассуждений, а просто так. Даже не столько думала, сколько вспоминала: Вовкину улыбку, походку, те словечки, из которых состоял тайный язык их общения. Повесив махровое чудо сушиться и закутавшись в халат, Симочка решила, что беспокойство ушло, но стоило ей только покинуть ванную, как тысячи невидимых игл кольнули внутри, под левой грудью, и она бессильно прислонилась к стене. «Нет, нет, нет! С ним ничего не может произойти! Ни-че-го!» Симочка глубоко вздохнула, собралась и вышла на кухню.