Галина Романова - Детективная весна

– Ты презираешь меня? – тихо спросила Лиза. – Я идиотка, да? Не могла ничего глупей придумать.

– Ну, знаешь, резаться в «Танчики» с утра до вечера – тоже не слишком умное занятие. Ты же это делала ради своей мечты. А я целый день просиживал штаны за компом просто так, от безделья. Так что еще неизвестно, кто из нас больший идиот. – Он засмеялся. Лиза тоже, сначала тихо и неуверенно, потом все звонче и звонче.

Они оба хохотали, пока на глазах не выступили слезы.

– Ох. – Лиза вытерла глаза ладонью. – А все-таки прикольно. Ты гулял со мной, целовался и даже не догадывался, что встречаешься с Привидением.

– Фигушки! Еще как догадывался. Просто не хотел, чтобы другие знали. Оттого и уговорил Дэна не обращаться в полицию и утюг включенный специально придумал, чтобы дать тебе возможность напасть на него. – Славка перестал смеяться и серьезно посмотрел на Лизу. Она недоверчиво сощурилась.

– Не может быть. Врешь. Откуда ты мог знать?

– Отсюда. – Он поднял ее ладошку, на которой заживал маленький шрамик от укуса. – Я ведь в курсе, как кусаются кошки. Этот укус явно не кошачий, а собачий. Тебя укусил Гамлет, когда ты снимала с него поводок. Так?

– Так. – Лиза кивнула.

– Ну вот. Я еще хотел спросить… – Серьезность со Славки как ветром сдуло, он лукаво улыбнулся. – Скажи, это ведь ты внушила мне сон, в котором мы идем в цирк? Ты?

– Конечно, я. – Лиза тоже заулыбалась, и на ее щеках возникли ямочки. – Ты мне сразу понравился. Не понравилось только, что пиво ящиками пьешь.

– Больше не буду. Незачем. Я и без пива пьян. От тебя.

Славка замолчал. Лиза тоже молчала, глядя ему в глаза. Мимо них тихо проплывал теплый весенний вечер. Подул легкий ветерок, принося с собой свежий запах дождя и набухших почек.

Славка ласково обнял Лизу за плечи.

– Зато теперь я знаю, как тебя называть.

– Как? – Она доверчиво прижалась к его боку.

– Ты мое Апрельское Привидение.

Не надо пытаться искать во всем смысл… Иногда его просто нет…

Анна стояла у окна, прислонившись лбом к холодному стеклу, и невидящими глазами смотрела на утопающую в снеговой каше улицу.

Середина марта выдалась отвратительной. Самой отвратительной из всех, что она помнила. Через день шел мокрый снег. С чавкающим громким звуком он молотил по стеклам, расползаясь крупными кляксами по оцинковке подоконника. Сползал по голым озябшим стволам деревьев на землю. Схватывался до хруста от легких ночных морозов и расползался в кашу от утренних оттепелей. И ветер…

Все время дул ужасный ледяной ветер. Он пробирался за шиворот, хозяйничал в карманах, даже в сумку забирался, ероша мамины рецепты и путая их так, что в аптеке ей приходилось подолгу раскладывать их на прилавке.

Казалось, этот ужасный март никогда не закончится. Он еще много дней и ночей станет сопровождать ее повсюду, заставлять мерзнуть, чувствовать себя страшно усталой, одинокой, никому не нужной. И конца этому не будет.

– И конца этому не будет… – проговорила Аня негромко.

– Чему? Отсутствию смысла?

Младшая сестра Инга глянула на нее поверх тончайшей фарфоровой чашки, из которой повадилась каждый день пить чай в маминой гостиной. И то и другое всегда было для Инги под запретом. В гостиной после смерти отца никогда не собирались и не обедали. А к тончайшему фарфору, который отец в советские времена привозил из-за границы, Инга не допускалась никогда, потому что колотила его, как заведенная.

После того как их мать заболела, Инга распоясалась и страшно раскомандовалась в квартире. Переехав, она оборудовала себе комнату в родительской спальне.

Своего жилья у нее не было, а арендовать коммуналки и крохотные студии сочла лишним. Мать переселила в свою бывшую детскую. Нет, Инга, конечно же, там все самым замечательным образом устроила: даже сделала косметический ремонт и перетащила туда родительскую мебель. Но Аню немного коробило ее самоуправство. Она молчала, да, но считала, что обои в мелкий веселенький горошек мать никогда бы не одобрила.

С тарелками Инга перебралась из кухни в гостиную. Там пила чай, обедала и ужинала. И Анну приглашала на воскресные обеды.

– Станем возрождать семейные традиции. – пояснила она сестре.

То, что для традиций прежде всего нужна семья, Инга как-то упускала.

Анна не роптала. Пусть делает, как хочет, решила она. Если Инге так легче, пусть. Ей самой легче уже никогда не станет. Случившиеся печали будут жить в ней, с ней. Они никогда ее уже не оставят. Они вгрызлись в душу, прочно пустили там корни. Отравили все, окрасили ее солнечный мир черно-белым. И Анна знала совершенно точно: они умрут вместе с ней – ее заветные печали.

– Чай наливай, Аня. – Инга беспечно мотнула рукой с зажатой в небрежных пальцах тончайшей фарфоровой дужкой.

Мать неожиданно покосилась и недовольно поджала губы. Понимала ли она, что Инга в нарушение всех запретов пьет ежедневный чай из праздничного фарфора?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.