Александр Белов - Зов черного сердца

Откуда в нем такой дар – неизвестно, но он радовался как ребенок каждому обратившемуся. Особенно был счастлив, когда видел полные светлых слез глаза и отчего‑то виноватую улыбку Лены. Его любимой жены Леночки.

Майор тоже говорил сегодня о его, Жориной, жене. Будто она вышла за другого. Но ведь Лена никуда не уходила. Выходит, у него была и другая жена? Кто она? Как выглядела и куда пропала?

Боль заставляла пресекать попытки вспомнить.

Странно, чужие воспоминания, мысли и даже чувства Жора считывал запросто, точно открывал свой дневник с записями и читал с листа. И боль его не терзала в такие моменты, наоборот, ему становилось хорошо, телом овладевала нега, раскачивала на волнах покоя.

Жора называл это состояние путешествием. Без конкретного адреса, просто путешествие туда, куда заведет его новый проситель. Он не знал, вернется ли обратно, погружаясь от раза к разу все глубже.

Но возвращался, видя вдалеке маячок.

Его ждала Лена. В ее руках всегда был зажат будто бы подсвеченный изнутри клубочек, и от него тянулась золотая нить, конец которой оказывался повязан на запястье путешественника Жоры.

Наступал момент, когда нить натягивалась, звенела подобно струне, и Жора шел обратно. Не шел даже, летел.

Лена улыбалась, обнимала его и наливала большую кружку крепкого чая. Рядом на блюдечке всегда лежала плитка горького шоколада для восстановления сил.

Сейчас его путь лежал к монастырю. Поймать попутку не составило труда. Правда, до места не довезут, придется прогуляться. Да ничего, там уж близко совсем. Главное успеть дотемна.

Темноту Жора не любил, хотя и не боялся, но все же встречаться с ней в незнакомом месте, в котором следы такого серьезного выброса исчезли за пару часов, не хотел бы. Заметали следы после принесения жертвы специально или они как‑то сами собой рассосались, не принципиально. Так и этак вывод один – силы замешаны серьезные.

Даже на кладбище, где с похорон могло пройти не одно десятилетие, насильственные смерти можно почуять на раз. А здесь и половина ночи не минула после того, как Жора услышал нечто напоминающее зов. Он бы сразу рванул, да у Лены разболелся зуб, она ходила из угла в угол, держась за щеку, заснула ближе к четырем утра, и тогда он тихонько вышел из квартиры.

Как добрался в потемках до стройки, не помнил, шел на автомате. Понял лишь, что к его приходу все закончилось. Зова больше не слышалось, и никакого фона не осталось. Заходить внутрь не стал, точно зная, что увидит.

Убитый вышел к нему сам, пройдя сквозь доски забора, зябко повел плечами и, оглянувшись назад, тяжко вздохнул. Эти привычки уйдут к сороковому дню. Не чувствуют они тепла или холода, дышать тоже отучится. Почти невидимый, стремительно становящийся частью предрассветных сумерек, призрак открывал рот, не догадываясь, что сразу после смерти никто не позволит ему разговаривать.

А этому еще и язык вырвали.

Не помеха, конечно, язык таким вовсе без надобности. Просто пока нельзя говорить, и все тут.

Явится если позже, там уже не заткнешь. Любят неживые поболтать. Только за гранью действуют свои законы. У Жоры были догадки, почему запрет лишь первые дни действует, но подтверждения им пока не нашлось.

С этим духом творилось странное. Он почти исчез, когда его со всех сторон окутали черные щупальца и затащили обратно в храм, из которого он только что вышел. Жора моргнуть не успел, как все закончилось.

Понять ничего он также не успел.

Нынче Жора шел уверенно и целенаправленно. Остановился лишь раз, осторожно осмотрелся, не потерял ли его майор, и, убедившись, что тот следует за ним, успокоился и хода не замедлил.

Он не сразу прошел за забор, постоял, прислушался к ощущениям. Попробовал позвать тех, кто здесь когда‑то обитал, никто не откликнулся.

Стерильная чистота.

Ненормальная какая‑то тишина давила на слух, вызывая желание нарушить ее, закричав во все горло.

Жора аж поежился, прежде чем решился шагнуть в незапертую калитку.

Закрыл глаза, прислушался к внутренним ощущениям. Очень мешало присутствие майора, но вскоре Жора перестал отвлекаться на него, полностью погрузившись в состояние транса. Зрение больше не играло роли, окружение изменилось. Вместо недостроенной церкви из земли бил яркий столп света, пронзающий небеса. Там, где стояло второе здание, предназначения которого Жора не знал, просто плыла сизая дымка.

Он повернулся вокруг своей оси, осмотрел четкую границу влияния места, метров сто пятьдесят или даже больше в длину и примерно столько же в ширину. Простор и чистота. Мелькнула расплывчатая фигура майора – тоже изменившаяся, не было больше физической оболочки, все внутренности видны. Если не бросит курить, внуков рискует не понянчить, да и поджелудочная барахлит, все от неправильного питания.

Но искал Жора не чужие болячки, а следы. Они не могли просто пропасть, что‑то осталось бы в любом случае. Со стороны он выглядел просто стоящим на месте, в то время как на самом деле обходил по периметру территорию, останавливаясь у самых границ.

Ничего. Пустота.

Попытался войти в свет и не смог. Упругая стена отпружинила, отбросив его в сторону. Жора улыбнулся.

Не зря пришел.

Почему‑то он решил, что именно в храме ничего не найдет, хотя именно в нем происходило основное действо. Но он ссылался на то, что стены не прошли обряда освящения и вряд ли могут представлять интерес. Однако не учел того, что монастырь мог стоять на том же самом месте много десятков, а то и сотен лет назад. Границы никуда не делись. Да и бьющий из земли свет должен был сразу натолкнуть на правильные мысли.

Медленно, потому как влияние света распространялось и на невидимый спектр, Жора, или его астральный двойник, приблизился, протянул руку, едва коснувшись кончиками пальцев, и… упал на колени, оглушенный птичьим клекотом, перешедшим в протяжный гул.

Свет – нечто иное, как пламя, ревущее, сжигающее все, что в него отправится. В нынешнем состоянии он не чувствовал жара, хотя и пытался сравнить его с чем‑то, но не смог. Само солнце – серая ледышка рядом с таким‑то пожарищем. И пламя это не святое, как показалось Жоре в самом начале.

Неспроста столп из земли бьет!

Из самых адских глубин прорывается!

И если присмотреться, то небо не принимает его, отсекая у самой границы.

Как же здесь мог существовать монастырь? И кто на самом деле служил в нем?

Кому служил?!

Стоило так подумать, как из недр адского огня вырвались черные щупальца, бросившиеся в Жорину сторону: одно прямиком отправилось к сердцу, второе через темя вошло в череп. Щупальца по‑хозяйски шерудили внутри и, казалось, перемешали все внутренности, если бы они существовали в этом его состоянии. Будь Жора в физическом теле, уже помер бы, теперь же он беззвучно орал, хватая то одно, то второе щупальце, пытался рвать их голыми руками, но ничего не получалось.