Морис Дантек - Красная сирена

Перестрелка смолкла, и Ева встала.

Не в силах шевельнуться, Алиса смотрела, как Ева поднялась с роскошного кресла и медленно на­правилась к ней. Обходя большой обеденный стол, она провела кроваво-красным ногтем по полиров­ке, производя мерзкий скрип. Легкая походка, опасная сила. Красота матери напоминала красоту оружия массового уничтожения. Теперь Алиса осознавала это, как будто научилась читать мысли той, что зачала ее.

– Мама… – пролепетала она, не владея собой.

– Дорогая доченька… – прошептала в ответ Ева. Ее голос напоминал шипение ядовитой змеи. Алиса почувствовала неудержимую дрожь во всем теле.

Мать остановилась в двух метрах от нее. Даже в полумраке ее глаза сияли ослепительно синим све­том. Алиса знала, что у нее глаза матери. Та бессчет­ное количество раз повторяла ей, как они похожи, утверждая, что материнский генетический матери­ал определил внешность дочери. Их сходство уси­ливало сковывавший ее ужас. Она словно смотрела на собственное отражение – этакий взрослый клон, явившийся из будущего. Алиса попыталась что-то пробормотать, но Ева улыбнулась еще шире:

– Думаю, я допустила слишком много прома­хов в твоем воспитании, моя милая… Тут нет твоей вины. Но я все исправлю в самое ближайшее вре­мя, будь спокойна.

Алиса не совсем поняла, что хотела сказать мать, но почувствовала, что скрытый смысл ее слов не сулит ей ничего хорошего.

Она вдруг осознала, что отступает назад – шаг за шагом – по мере того, как мать приближается к ней, пытаясь сохранить дистанцию.

Мать собиралась сказать еще что-то, но тут на палубе снова раздались выстрелы. Ева вздернула одну бровь, лоб прорезали морщинки – доказатель­ство волнения. Алиса услышала топот бегущих ног – на лестнице, потом в коридоре, потом дверь резко распахнулась.

На пороге появился человек, помогавший ей вскарабкаться на борт, с него текла вода, мокрые пряди волос липли к щекам. В руке он держал пис­толет.

– Что происходит, Лукас? – бросила Ева вла­стным голосом.

– У нас проблема, мадам Ева…

– Какая?

– Ваш муж и сицилиец… можно сказать, они к нам прицепились… взяли свой чертов корабль, идут к нам на всех парах…

– Черт, так потопите их, как тех…

– Они держат палубу под плотным огнем, а нас осталось трое… По-моему, одного из ваших испан­цев ранили в ногу…

– Говнюки… Алиса, оставайся тут…

Мать оттолкнула ее в сторону, бросилась к шкафу с оружием, стоявшему за дверью, открыла, вытащила большое ружье с магазином под казен­ником.

Выдвинув ящик, схватила пригоршню патро­нов, ссыпала их в карман своего кожаного пальто и выбежала.

Алиса видела, как она несется по коридору, стучит каблуками вверх по лестнице. Дверь оста­лась распахнутой.

Грохот перестрелки перекрывал шум стихии, и Алисе захотелось выглянуть в иллюминатор, чтобы взглянуть на отцовский корабль, но в этот момент с лестницы скатилось чье-то тело, послышались сдавленные крики, звон разбитого стекла. Тело шмякнулось на пол у нижней ступеньки. Человек был весь в крови, а большой автомат, скатившийся следом, придавил ему грудь. По полу в коридоре что-то покатилось. Предмет выскользнул из карма­на упавшего и теперь крутился, как волчок, рядом с его головой. Маленький черный волчок, расчерчен­ный квадратами, с металлической петелькой.

Алиса прекрасно поняла, что это такое, и, про­медлив не дольше секунды, бросилась в коридор.

В тот же момент страшный удар, сопровождае­мый грохотом сминаемого металла, сотряс весь ко­рабль.

Алиса растянулась на полу во весь рост, в не­скольких сантиметрах от гранаты.

В первый момент Тревис уставился на него, не ве­ря своим ушам, но Хьюго тут же понял, что былые инстинкты английских пиратов взяли свое.

– Возьмите веревку на палубе, у моих ног, и привяжитесь… – заорал Тревис. – Иначе вылетите за борт при столкновении!

Отдав команду, он повернулся лицом к яхте – они летели прямо на ее левый борт. Хьюго схватил веревку, в несколько секунд привязал себя и Ани­ту. И снова прижал ПП к плечу. На палубе яхты два человека тоже возобновили стрельбу, но цели­лись они плохо. Первый магазин опустел быстро. Хьюго ожесточенно поливал огнем палубу, стрелял он и по рубке, где заметил вспышки выстрелов. Тип, стоявший у штурвала, повалился навзничь. Второй убегал, согнувшись, на нос судна. Большого бокового стекла в рубке уже не было. Сквозь шумо­вую завесу, созданную океаном и грозой, до Хьюго донеслись крики. Снова и снова он выполнял дви­жения, которые проделывал сто, тысячу раз в жизни. Отбросить пустой магазин, повернуть пол­ный. Присоединить к автомату. Теперь яхта зани­мала весь прицел. Она приближалась с огромной скоростью. Хьюго снова выпустил очередь по палу­бе и увидел, как упал еще один человек, не успев­ший даже поднять ружье. Он стрелял, не останав­ливаясь, снова в направлении рубки. Внезапно яхта резко повернула, в результате оба судна сблизились еще больше. Прямо над бортовым тра­пом стоял человек с винтовкой, выстрелы разры­вали мрак. В тот момент, когда Хьюго нажал на спуск, его грудь оказалась в центре видоискателя. Человек упал на спину. До «Красной сирены» оста­вались считанные метры. Все, готово, черт, сейчас они ее протаранят…

Удара такой силы он не сумел бы вообразить даже в самых страшных своих кошмарах…

Тревис выполнил великолепный маневр: про­шел вдоль левого борта яхты и нанес удар прямо по корме, туда, где находился мотор. Столкновение было фантасмагоричным. Ни один из них не устоял на ногах, несмотря на все приготовления и веревки. Анита, упавшая на раненую руку, закричала от ос­трой боли. Тревис каким-то чудом сумел удер­жаться одной рукой за штурвал. Хьюго понесло вперед, он потерял равновесие и чуть было не вы­пустил из рук оружие, но вцепился в него, как в спасательный круг.

В корпусе «Красной сирены» образовалась ог­ромная дыра. Теперь они видели эмблему и назва­ние, написанное готическим шрифтом. Удар повре­дил и нос «Манты»: обломки стали, титана и поликарбоната скрутились, образовав фантасти­ческую скульптуру.

Скорее, теперь надо спешить.

– Возьмите ружье и пули в сумке! Быстро!

Сам он уже вскочил на ноги, скользя по палубе, залитой морской водой. Снова поднял ГШ, навел прицел на палубу.

Могучие волны вливались в зияющую пробоину.

Мотор яхты жалобно закашлялся и смолк, тур­бины остановились. Теперь в воздухе звучала одна только мощная симфония стихии. Ни один звук че­ловеческого голоса не исходил из недр корабля, слившегося с парусником. Теперь они напоминали морских чудовищ в немыслимом объятии. Волны пытались оторвать «Манту» от яхты, но (и Хьюго удивился, что еще способен обращать на это вни­мание) дождь стал ослабевать: гроза отступала в глубь континента, куда-то в сторону Алентежу…