Морис Дантек - Красная сирена

– Итак? – спросил он у Сорвана, быстро отведя взгляд от жуткой окровавленной раны на лобке.

– Ну, он орал «Тревис», «Кэп»… Потом повто­рял «Манта», «Манта»… А еще, по-моему, звал свою мать.

Вондт поморщился. От Грека жутко воняло – кишки не выдержали.

– Ладно, думаю, больше мы ничего не узнаем. Кладите дурь в тачку и гасим свет.

Сорван понял намек.

Вондт быстро вышел и направился на задний двор к машине, сел и сразу включил радио.

После того как весь этот эпизод прокрутился у него в мозгу, словно фильм (чересчур откровен­ный, на его вкус), он почувствовал, что медленно приходит в себя. Ветровое стекло напоминало эк­ран кинотеатра на колесах, на котором показыва­ли пляж, океан, звездное небо и отблески луны. Он не мог поступить иначе – следовало выпол­нить контракт, отработать двадцать тысяч немец­ких марок, только и всего. Ничего личного. Греку не повезло – он оказался не в том месте не в то время…

Вондт надеялся, что Сорван все сделал быст­ро и достаточно чисто. Если болгарин поручил «погасить свет» Димитриеску, пыточных дел ма­стер из Бухареста наверняка проявит изобрета­тельность.

Он глубоко затянулся душистым табаком.

Ладно, завтра утром он поедет в Вила-Реал-ди-Санту-Антонью, зайдет в этот бар «В порту».

Там наведет справки о судне «Манта» и поищет не­коего Тревиса по прозвищу Кэп. Сорван и его бан­диты останутся под замком в Мончике, к северу от этого пляжа.

Луна отражалась в волнах, пена отливала хру­стальным блеском. По радио звучала музыка в сти­ле кантри, тихо, под сурдинку.

В открытое окно вливался звук прибоя, посте­пенно заполняя собой весь мир.

Около четверти первого ночи он был на Пласа-ду-Жиралду, в центре Эворы. Он правильно выбрал маршрут. Эвора оказалась дивным маленьким го­родком в Алентежу с двадцатитысячным населе­нием. На въезде и выезде, у городских ворот, со­хранились руины городской стены эпохи римского владычества.

Витали велел ему запомнить названия пяти улиц – все находились недалеко от собора.

Каждому адресу соответствовал свой день, на­чиная с парадорской ночи в Испании. В точности следуя указаниям, он припарковал машину возле церкви, перед строгим фасадом розового гранита, взглянул последний раз на план города и напра­вился к улице Мурариа.

Перед домом №18 стоял маленький синий «фи­ат». Как было условлено, он сразу открыл багаж­ник, достал ключи из-под лежавшего на дне куска линолеума, не теряя времени, вынул письмо из бардачка, запер машину, кинул ключи обратно в багажник и бегом вернулся к своему автомобилю, где его ждала Алиса.

Он вскрыл письмо, пробежал его глазами и сра­зу же выехал на дорогу, ведущую на юг.

Из города в этом направлении вели две доро­ги – №254 и №18, соединявшиеся через сорок ки­лометров, недалеко от Бежа.

Явка Витали находилась в десяти километрах к югу от Эворы, если ехать по 254-й к Виана-ду-Алентежу.

Там, на опушке леса, тянувшегося вдоль пря­мой и пыльной дороги, стояла старая заброшенная будка электрического трансформатора. Он остано­вился и потушил фары.

Выйдя из машины, обошел маленькое строе­ние, нашел старую железную дверь с пятнами ржавчины: на проржавевшей табличке был нари­сован череп с молниями – знак опасности высокого напряжения. Он усмотрел в этом намек Витали на эмблему колонны «Колокол свободы», – значит, речь шла именно об этой табличке. Потянул на се­бя дверь – она открылась с громким скрипом, – во­шел в темное пыльное помещение. Зажег фонарик, посветил вокруг. Из будки вынесли все оборудование, только на полу валялись какие-то обломки, со стен свисали металлические конструкции. Витали указал в письме, что в трех метрах над полом, в верхнем се­веро-восточном углу, должен был находиться воз­духопровод, до которого можно было легко дотя­нуться, встав на кучу мусора у стены.

Воздухопровод защищала алюминиевая ре­шетка, покрытая жирным черным налетом. Он дернул. Решетка поддалась довольно легко.

Он направил луч фонаря в темную трубу, по стенкам заплясали черно-фиолетовые отблески.

Пластик. Пакет для мусора, обмотанный скот­чем. Длинный предмет. Он сунул руку в трубу и ос­торожно вынул сверток. Не слишком тяжелый. Это не «АР-18». Он прижал добычу локтем, поставил решетку на место, настолько аккуратно, насколько смог сделать это, удерживая равновесие на метал­лической трубе. Потом спрыгнул на землю.

Достав швейцарский нож, он срезал клейкую ленту и вспорол упаковку. Показался черный, гус­то смазанный ствол.

Он отбросил мешок. Пистолет-пулемет «Штейер-АУГ». Четыре обоймы по сорок патронов в каж­дой, примотанные скотчем к мощному, отливающе­му муаром стволу, создавали силуэт диковинного металлического зверя. Слегка изогнутые магазины.

Ага, вот это хорошо: оружие было снабжено ви­доискателем с системой ночного видения.

Отлично. С такой пушкой вряд ли можно рас­считывать на прицельную стрельбу с расстояния более ста метров, но фотооптика давала опреде­ленные преимущества в темноте. «Не забыть бы», – сказал он себе.

К магазинам была приклеена скотчем малень­кая картонка.

Он снова зажег фонарик, чтобы прочесть запи­ску.

Привет, Фокс.

За то время, которое у меня было, ничего лучше я найти не смог.

Чтобы показать, что вы здесь были, возьмите ржавую трубу в углу справа от двери, вынесите ее на улицу и положите на землю вдоль стены, парал­лельно дороге.

Не забудьте сжечь записки (у меня не было под рукой бумаги, саморазрушающейся в течение тридцати секунд).

Будьте крайне осторожны.

Витали.

«Ничего лучше не нашел… Тоже мне, скромник!» – подумал Хьюго, сдерживая улыбку.

Он сунул оружие и магазины в мешок, вышел из будки и положил трубу вдоль стены.

Перед тем как сесть в машину, закинул сверток в багажник. Потом открыл бардачок, вынул письмо Витали, положил картонку в тот же конверт и до­стал из кармана бутылочку с бензином для зажи­галки.

Алиса молча с любопытством наблюдала за его странными действиями.

Он вышел из машины.

Облил бумагу бензином и сделал несколько ша­гов в сторону будки. Щелкнул зажигалкой. Язычок пламени задрожал на ветру, но не погас. Он поджег конверт и бросил его на землю у приоткрытой двери.

Терпеливо ждал, пока все не сгорело, потом вернулся к машине.

– Так, – сказал он, повернувшись к Алисе, – мы в Эворе, сейчас почти час ночи, и до Фару мы доберемся часа через два-три, не раньше… Можем выбирать: либо отправляемся немедленно, либо ос­таемся на ночь в Эворе и все остальное откладыва­ем на утро. К завтраку доберемся. Тогда уж точно не разбудим твоего отца среди ночи.

Напряжение гонки отступало. Он почувство­вал, как устал после ночи и двух долгих дней, про­веденных за рулем, с перерывом на какие-то пять часов. Слишком много событий. Да, он бы с радос­тью вытянулся на постели.