Павел Рубцов - Алиби. Искусство обмана

Решетников немного помолчал и сказал:

– Давайте вы пока на два дня съездите, если почувствуете, что надо больше, мы сделаем вам длительное алиби, устроим вторую жизнь.

– Спасибо.

– Счастливого пути.

Наблюдая, как за женой закрывается дверь, Решетников уже не мог сдерживаться и крикнул:

– Нет, ну какая же ты тварь, Оля!

В приступе ярости Решетников начал бить по клавиатуре кулаком, забыв, что на паузе стоит только что полученная от Даши запись. Заставив себя успокоиться, Петр переключил внимание на пресс-конференцию Рудова, которая шла своим чередом. По лицам всех сторонников будущего депутата было видно, что она проходит вполне успешно.

Решетников услышал вопрос журналиста:

– Вы уверены, что это ваши конкуренты подстроили? Все-таки это серьезные обвинения.

– Я просто задаю один вопрос, и вы его задайте: кому выгодно? – отвечал Рудов, лицо которого было исполнено праведного негодования.

Решетников еще раз промотал запись, присланную Дашей. «Да ты, дружок, натуральный извращенец», – пробормотал он. И, почти не колеблясь, принял решение, которое стало для него роковым.

В этот момент на экране, где раньше шла демонстрация ролика с девицами в латексе, начало демонстрироваться видео с горничной. Журналисты, помощники Рудова, сотрудники «Алиби» завороженно смотрели на экран. Поняв, что что-то пошло не так, Рудов обернулся и понял причину всеобщего оцепенения.

Все наблюдали, как побагровевший Рудов под смех журналистов покидает помещение.

Через несколько секунд Решетников получил СМС: «Тебе конец».

Петр прекрасно осознавал все грозящие ему последствия. Но сейчас все в нем клокотало от ярости. Обида, нанесенная женой, требовала возмездия. Пусть он не мог сейчас наказать ее, но защищать такого подонка, как Рудов, он, определенно, готов не был.

Ночью Решетников просматривал список постояльцев гостиницы, в которой ночевала его жена. Для начала он вычеркнул всех женщин и детей, оставив только мужчин, живущих в гостинице без сопровождения членов семьи. Всех, кто предположительно мог оказаться любовником Ольги, он стал искать в соцсетях. Кое-какие вводные данные у него были: у мужчины жена и двое сыновей – это сузило круг поисков до двух фамилий «Завадский» и «Смирнов». Думать больше было нечего. Завадский – тридцатилетний актер, находящийся, что называется, на пике популярности. Тем более что Смирнов оказался малопривлекательным мужчиной лет пятидесяти, да и жил он в Сочи, а в Выборг приехал в командировку.

Значит, Завадский – известный актер, играющий в романтических комедиях и транслирующий населению, как важно быть верным мужем…

Решетников взял со стола фотографии других людей и опустил их в шредер, не отрывая глаз от изображения Завадского. Затем взял телефон и набрал Жданова.

– На Раскольникова надо Завадского. И только. Я под него пишу, – заявил он, едва тот ответил на звонок.

– Что? А чего так поздно-то?

Решетников не ответил и повторил:

– Завадского нужно, хорошо? И я бы хотел с ним встретиться, поговорить над образом, как можно быстрее, сделаете?

– Давай утром, хорошо?

– Хорошо, но – чтобы Завадский, – настаивал Решетников.

– Я понял, понял. – Жданов отключился.

Решетников отправил в измельчитель фото Завадского. В этот момент в квартире отключилось электричество – скорее всего, выбило пробки. Листы застряли в шредере. Подсвечивая дорогу телефоном, Решетников вышел в прихожую и подошел к щитку. Действительно, пробки. Переключив тумблер, он вернулся в кабинет, вынул из шкафчика со своими наградами бутылку дорогого коньяка и устроился на диване.

В этот раз Достоевский был явно не в духе:

– Что ты ходишь ко мне? Напьешься и ко мне, я тебе что, психотерапевт?

– Может, я их убью, сяду в тюрьму, как вы, потом напишу что-нибудь из подполья, а?

– Идиот. Я не за убийство сел.

– Ну вы же тюрьму благодарили. Вдохновение через страдание приходит, так же? – Решетников покачал головой, явно не согласившись. – Моя жена трахается с Завадским, – произнес он после паузы.

– Радуйся, что просто с Завадским. А не с Маяковским или Чеховым.

– И все равно. Мне больно. Я унижен, немного раздавлен.

– Вот и пиши про это, кровью своей пиши, но чтобы весело, как ты умеешь. А теперь иди, спи, а то всю ночь со мной тут просидишь, тебе спать надо и бухать меньше. И берись за работу. Начинай писать. Серьезно.

– Благословили? – спросил Решетников.

– Да хорош уже, меня кто благословлял? Долги брата? Пиши, – ответил Достоевский.

На следующий день Решетников приехал из офиса пораньше, зная, что Ольга должна уже быть дома. В прихожей стоял чемодан.

– Я дома, ты где? – крикнул он с порога.

– Здесь, – донесся Ольгин голос из спальни.

Жена сидела за монтажным столом. Решетников увидел, что она поставила на паузу видео с Завадским. Петр почувствовал, как болезненно сжалось сердце.

– Ты хотела со мной поговорить.

– Я все время об этом думала, не могла… работать. С этим что-то надо делать, меня трясет.

– Ты о чем?

– Твой сын встречается с учительницей!

Решетников чуть слышно с облегчением перевел дух:

– А, ты про это…

Ольга резко развернулась к нему лицом:

– Ты так реагируешь, как будто это… А это, между прочим, жизнь твоего ребенка, и надо бы посерьезней к этому относиться…

– Да я понял, понял. Конечно, давай решать проблему.

– Я все эти дни не могла ни о чем думать, кроме как о Саше и этой…

– Ну, вы хоть все сняли?

– Да какая разница, ты понимаешь, что у нас большая проблема? Ты с ним говорил?

– Сегодня собирался. Мне тоже нужно время…

– Решетников, тебе все по барабану. Конечно, зачем говорить с сыном, можно просто переброситься шутками и уйти в разные комнаты – отличная семья.

– А что у нас, не отличная семья? – Решетников подошел к жене и встал у нее за спиной.

– Мы должны поговорить с этой училкой. Сегодня же. Сейчас же.

Решетников согласно кивнул и позвонил Красовской, чтобы договориться о встрече.

Анна жила в простенькой, но уютной однушке, заставленной комнатными цветами. К их приходу она купила торт.

– Извините, у меня не убрано, не ждала гостей, – сказала она, пропуская Решетникова с женой в квартиру.

– Мы гости?

Ольга была холодна и строга.

– Съемная квартира? – спросила она, оглядываясь.

– Да.

Красовская проводила их на кухню, где уже был накрыт стол с тортом.

– Ты можешь помягче? – вполголоса обратился к жене Решетников, когда они остались одни.

Ничего не ответив, Ольга взяла в руки рубашку, висевшую на стуле. Она вышла из кухни и обратилась к Анне более мягко:

– Я нашла рубашку Саши. Я заберу, постираю. Не против?