Аркадий Адамов - Последний бизнес

– Правильно. Давайте в самом деле с ним и поговорим, все так же спокойно проговорил Артамонов.

Он снял трубку телефона и начал набирать номер.

Чеходар беспокойно заерзал на стуле.

– Подождите! Сначала я хотел бы этот вопрос выяснить до конца с вами, - поспешно сказал он.

– Пожалуйста...

Артамонов повесил трубку.

– Буду откровенным, - проникновенно начал Чеходар. Мне кажется, дело не в том, о чем вы мне сейчас говорили.

– А в чем же?

– Вы лично настроены против меня. И я знаю, кто вас настроил.

– Вы так думаете? - усмехнулся Артамонов.

– Я уверен. Вам что-то наговорил Вехов. И я просто удивлен, как вы, человек умный и опытный, так легко приняли на веру слова этого мальчишки, этого начинающего склочника, которого даже его собственная бригада...

Павел Григорьевич нахмурился и приподнял руку.

– Вот что. Вы уже много говорили, и я вас внимательно слушал. Теперь послушайте меня.

– Пожалуйста...

Удивительно разными казались даже со стороны эти два человека. Чеходар, худой, поджарый, с черными длинными волосами, которые поминутно падали ему на глаза, и он нервным движением руки откидывал их назад. Разговаривая, он все время энергично и немного театрально жестикулировал, непрерывно курил.

Павел Григорьевич сидел неподвижно, упершись локтями в стол, и серые глаза его смотрели на собеседника понимающе и чуть иронически.

"Зачем так волноваться, зачем так дергаться?" - как будто говорили они.

Когда Чеходар сказал: "Пожалуйста...", Артамонов задумчиво потер подбородок и вдруг усмехнулся: вспомнил, что так делает Огнев.

– Так вот, - начал он. - Вы тут кое-что исказили. Во-первых, я не собираюсь зачеркивать всю работу дружины. Это было бы несправедливо. Вовторых, насчет формирования патрулей и учета. Это не ошибки, как вы выразились. Это сознательное очковтирательство.

– Да как вы можете так утверждать?! - вскипел Чеходар.

Артамонов остановил его движением руки.

– Могу. Я привык называть вещи своими именами. Теяерь, втретьих. Да, я настроен и лично против...

Пока Артамонов говорил, Чеходар сидел в напряженной позе, перекинув ногу на ногу и сцепив руки на колене. Глаза его пристально смотрели в одну точку на столе, широкие, вразлет черные брови нервно вздрагивали.

– И все-таки это ошибки, которые вы обязаны поправить в рабочем порядке, а не создавать вокруг этого нездоровый шум, - упрямо покачал головой он. - А ко мне лично вы можете относиться как угодно, но я старался для дела...

Артамонов строго поправил:

– Не для дела...

– Ну да, да, - торопливо перебил его Чеходар. - Я вашу точку зрения понял.

– Согласны с ней?

– Нет!

– Ладно. Перенесем этот разговор.

– Пожалуйста!

Чеходар заметно оправился от охватившего его было смущения и теперь говорил с прежним апломбом.

– Не думайте, что бюро райкома вас поддержит, - добавил он со скрытой угрозой. - У товарища Сомова свой взгляд на нашу дружину.

В тот день Андрюша Рогов поздно явился в редакции газеты "Ленинская смена". Вид у него был хотя и усталый, но довольный, даже чуточку гордый. Лучистые карие глаза его смотрели на всех с таким плохо сдерживаемым ликованием, что Халатов сочувственно осведомился:

– Ты, голубчик, никак опять стихи ночью кропал?

– И не думал даже, - солидным тоном объявил Андрюша. Я, между прочим, ваше задание выполнил. Вот, пожалуйста, - и он торжественно положил на стол рукопись. - Детективный рассказ.

Халатов усмехнулся и настороженно, но с явным интepecoм перелистал страницы.

– Называется "Будильник звонит тревогу". Любопытно. Чего он так звонит? Ну-с, а теперь... - он отложил в сторону рукопись, - рассказывай. Что увидел? Что понял? Кошмарный случай описал, конечно, с тремя убийствами, погонями и перестрелкой?

– Таких теперь у нас в городе не бывает, - авторитетно сказал Андрюша. - И вообще... У меня, понимаете, был выбор... За это время - два преступления. Одно - это неквалифицированная кража из Союза спортивных обществ. Ее совершили мальчишки, а раскрыть помогли дружинники. Второе...

Незаметно вокруг Андрюши и Халатова собралась чуть не половина редакции. Всем, оказывается, было интересно послушать "уголовные байки Рогова", как с наигранным пренебрежением выразился Саша Дерюбин, довольно энергично тем не менее проталкиваясь поближе к рассказчику.

– ...Второе, - продолжал Андрюша, - это очень опасное преступление, совершенное опытным рецидивистом. Убийство сторожа и ограбление комиссионного магазина. С проломом потолка, с машиной и так далее. Я выбрал для рассказа первый случай.

– Правильно, - одобрил Дерюбин. - Нечего народ пугать. А нам второй случай расскажи. И поподробнее, пожалуйста.

Андрюша досадливо махнул рукой.

– Не в том дело, что народ пугать. Здесь же какая проблема воспитания! В семье, в школе. Дружинники тоже... И потом, характеры какие!

– Да, но все это... - кто-то прищелкнул пальцем, скучновато. Между нами говоря, убийство есть убийство. И, как о нем ни пиши, оно всегда волнует.

– Примитив! - авторитетно откликнулся Саша Дерюбин. Не тем волновать надо. Истинная художественность, дитя мое, заключается...

Халатов взъерошил седые волосы и с досадливой иронией произнес:

– Вас не туда повело, мальчики. Перегрелись. Что значит скучновато? И что значит примитив? Это значит, что и в том и в другом случае вещь плохо написана. Плохо! Неталантливо! Вот и все! О воспитании писал Макаренко в "Педагогической поэме". Это что, скучновато? Об убийстве писал, например, Достоевский. Что это, примитивно? Так о чем речь?

Андрюша подумал, что сейчас от этих великих примеров Халатов перейдет к его рассказу, и ему стало не по себе. Успокаивала, правда, мысль, что рассказа Халатов все-таки еще не читал и поэтому разносить его вроде бы рано. Правда, Халатов все может...

И, как бы подтверждая это мнение, Халатов обратился к Андрюше:

– К тебе один вопрос. Самих этих ребят видел? С дружинниками говорил? Где вообще был, кроме угрозыска? Так сказать, два слова о творческой лаборатории.

– Для будущего биографа, - вставил Саша Дерюбин.

Из довольно сбивчивого рассказа Андрюши выяснилось, что ни у ребят, совершивших преступление, ни у дружинников он не был.

– Плохо, - констатировал Халатов. - Я тебя, кажется, не торопил. Возьми свой рассказ и еще подумай.

Выйдя из редакции, Андрюша в сомнении потоптался перед подъездом, потом, взглянув на часы, решительно направился к остановке троллейбуса.

В штабе народной дружины инструментального завода жизнь шла уже своим чередом.

За столом дежурный член штаба Григорий Степанович Проскуряков то сварливо, то с шуточками инструктировал старших по патрулям.