Фридрих Незнанский - Репетиция убийства

Борис Соломонович еще не знал точно, почему не планирует быть слишком подробным и откровенным в показаниях, но, во-первых, он долгонько пожил на свете, чтобы затвердить, что с доблестными представителями следственных органов следует быть полаконичней, а во-вторых, он все-таки предчувствовал что-то такое тревожное. Интуицией же своей Борис Соломонович давно и не зря славился и привык себе доверять.

Капитан Владимиров оказался совсем не матерым. Слишком молод — лет тридцать, не более, большие удивленные глаза неопределенно-серого цвета, дурацкая извиняющаяся улыбка, одет небрежно, с виду простоват, а может, даже и туповат. В первый момент Борис Соломонович испытал некоторое разочарование: раз уж решились допрашивать больного вице-спикера, могли хотя бы прислать кого-то посолиднее и поопытнее.

По всей видимости, в элитном жилом комплексе Владимиров оказался впервые и сейчас был несколько придавлен роскошью и бесчисленными совершенствами этого райского места. С гордостью советского человека бедняга не решался особенно рассматривать всяческие уникальные детали окружающей обстановки, но взгляд его то и дело против воли останавливался на каком-нибудь пейзаже восемнадцатого века (до них Борис Соломонович был большой охотник, и коллекция его весьма высоко ценилась профессионалами), или на шелковой китайской ширме, или на расшитой поблескивающими цветами бархатной обивке кресел с гнутыми ножками. Сейчас, примостившись на стуле, заботливо подставленном верным Виталиком, капитан Владимиров положил на колени пухлый дешевый блокнот и почти робко попросил Бориса Соломоновича максимально подробно пересказать все, что произошло в Покровском-Глебове всего каких-нибудь несколько часов назад. Борис Соломонович страдальчески прикрыл глаза (он и вправду ощутил в этот момент непритворную душевную боль, потому что в который раз отчетливо вспомнил о гибели любимой собаки) и начал, делая большие паузы:

— Гуляли с собакой… Найдой… Сзади — ребятки мои, как всегда. Полчасика где-то в одной стороне двора, потом к другому краю перешли. Собаку я без поводка… У центральных ворот поздоровался с людьми. Кристина Арбатова была там, Виктор Тарасенков и еще с ними кто-то, не знаю его… Они разговаривали, я подходить не стал, поздоровались только… Тут стрельба началась, меня ребятки мои — на землю, прикрыли. А потом смотрю… — Борис Соломонович горестно оборвал фразу и прикрыл глаза рукой.

Капитан Владимиров оказался, однако, довольно настырным и настойчивым, а потому своим тусклым, невыразительным голосом немедленно подхватил:

— Смотрите, и что?

— Те двое, Витя Тарасенков и другой, явно сразу погибли. Кристина чуть поодаль лежала, бедная девочка. Я к ней сразу, хотел первую помощь… Но я не специалист, а тут уже и профессионалы подоспели… Вот, не знаю теперь, видно, мне придется родителям ее звонить, мы — друзья старые… Что еще? Телохранителей их вроде бы ранили тоже. Мои ребятки мне сказали, из «форда» белого стреляли, но я-то лично никакого «форда» не видел, и никто у нас тут, по-моему, на таком не ездит. В кого метили, тоже сказать не могу… Я ведь тут сразу к собаке своей поспешил, убили, мерзавцы, Найду, чем им собака-то помешала? — Угасающей, хотя и гневной, интонацией Борис Соломонович, дал понять, что разговор его утомил (а он его действительно утомил) и повторение уже наверняка известных капитану истин очевидной пользы не имеет. Тем не менее Владимиров предпринял еще одну попытку:

— Будьте добры, расскажите, в каких отношениях вы были с пострадавшими.

— Ну, какие тут отношения? Очень хорошо знаю я Кристину Арбатову, с детства еще. С родителями ее дружен, в доме у них бываю, они ко мне иногда заходят. Милая девочка, неконфликтная, добрая, кому она помешать могла — не представляю. Конечно, случайно пострадала, бедненькая. Дальше… Тарасенков Виктор Тимофеевич, неплохо мы с ним знакомы… были. Что он сегодня у нас тут делал, в Покровском-Глебове, представления не имею. Друзей у него здесь должно быть множество, хотя сам он в другом комплексе живет… жил. Яркий был человек, умный, энергичный. Вы о нем и сами, конечно, все знаете. Пока он в ФСБ служил, мы не особенно часто общались, а потом в Думе часто сталкивались, на мероприятиях разных, в паре проектов вместе были заняты, потом теннис он так пропагандировал… Мы, кстати, играли с ним иногда… Странно, что Ваня его так запоздал. Знаете? Такой телохранитель у него уникум, Брюс Ли прямо, многие Виктор Тимофеичу завидовали, отдай, мол, мне защитника своего, сколько хочешь за него даю. Думцы — они ведь, как дети, все, знаете, в крепостных и помещиков играют, обслугой меняются. Но Ванечка-то Пак с Виктором еще с тех времен, с ФСБ, как же такого отдать… Не знаю, что еще могу рассказать вам, ведь мы с Виктором даже приятелями не были, хоть и встречались то и дело…

Владимиров тщательно все законспектировал в своем блокнотике и, еще шире улыбнувшись, не попрощался, а задал следующий вопрос:

— А что третий пострадавший?

— А третьего я, господин капитан…

— Давайте без «господина капитана» обойдемся, — засмущался Владимиров. — Меня зовут Андрей… Анатольевич.

— Хорошо, Андрей Анатольевич, третьего я увидел впервые, и кто это не знаю. Если он с Виктором был — одно дело, да и по возрасту совпадает, а если при Кристиночке — другое… Что бы там ни было, но уж о нем-то ничего сказать не имею. По виду солидный вроде бы человек, лицо значительное, одет прекрасно… Нет, скорее, с Виктор Тимофеевичем был он, а к Кристине они просто поболтать подошли, я так думаю. — Тут Борис Соломонович вновь скривился и прижал руку к сердцу. Капитан Владимиров даже приподнялся было со стула, видя, что даже героизму Бориса Соломоновича есть предел, но тут уже Хайкин остановил его цепким вопросом:

— Вы меня простите, я ведь под лекарствами сейчас, поэтому не очень быстро соображаю. Скажите, поймали убийц по горячим следам?

Владимиров, как и следовало ожидать, насупился и выдавил из себя почти односложное:

— Да нет пока…

— Ну, а подозреваемые, фоторобот?..

Капитан замялся, видимо соображая, как бы помягче признаться, что милиция наша в очередной раз облажалась и никаких перспектив у следствия нет и не будет. А он, Владимиров, просто должен отчет предоставить: мол, поговорил со всеми, с кем надо, а дальше пусть с этими отчетами следователь хоть к прокурору идет, хоть в отхожее место.

Положение капитана спас Виталик, осторожно вдвинувшийся в комнату с накроватным подносом, на котором стояла чашка травяного отвара для Бориса Соломоновича, маленькая рюмочка с какой-то сложной микстурой и сладкий сухарик, чтобы эту микстуру заесть. Для капитана Владимирова на подносе не было ничего, сознательно пренебрегая вежливостью, ему даже не задали стандартного вопроса, будет ли он чай или кофе. Впрочем, Борис Соломонович остановил его, вскочившего прощаться, другим более важным вопросом: