Фридрих Незнанский - У каждого свое зло

— Вы что? — недоуменно спросил пробуждающийся от своего наваждения Леонид. — Что случилось-то? Э, э, погодите, ребя… — пробормотал он и, увидев направленный на него автомат, повернулся к бойцам лицом, чем, похоже, вызвал новый прилив злобного энтузиазма.

— Стоять, падла! — заорал один из камуфляжников — поджарый, темноволосый, по-видимому старший группы. И, подняв при этом руку, призывая своих к вниманию, приказал: — Сдавайся по-хорошему, Остроумов.

— Какого черта! — возмутился Леонид. — Я приехал сюда…

— А ну молчать! — гаркнул все тот же боец. — Ты нам зубы не заговаривай! — И по омоновской привычке замахнулся было на него прикладом.

Когда человек с пятнадцати лет ворочает бревна в леспромхозе, после чего служит в десантных войсках, а потом, даже став миллионером, каждый день мучает себя на тренажерах, чтобы не потерять форму, — это не может не сказаться на его здоровье. В положительном, разумеется, смысле. И когда поджарый попробовал огреть его прикладом по почкам, Леонид мягко ушел в сторону и нанес нападавшему сокрушительный удар слева в челюсть — так, что старший группы ОМОНа пролетел несколько метров по комнате и, сметая на своем пути стулья и журнальный столик, впечатался в стену с драгоценными картинами. Увидев, какая унизительная участь постигла старшего, четверо его подчиненных тотчас же набросились со всех сторон на Леонида. Но, видать, не зря ребят предупреждали, что преступник особо опасен: ловким движением этот страшный урка в момент стряхнул с себя противников.

И все-таки их было слишком много на одного. Леонид предусмотрительно отскочил за массивный платяной шкаф и выхватил «вальтер». Он никогда не пользовался услугами телохранителей, ибо, вообще-то, умел и сам постоять за себя. Но, приезжая в Россию, он, помня о том, что береженого и бог бережет, обязательно поддевал под одежду кевларовую пуленепробиваемую кирасу и клал в карман «вальтер», стреляющий попеременно газовыми и ослепляющими зарядами. А иначе, похоже, здесь уже было нельзя. Как у америкосов был когда-то Дикий Запад, так тут теперь обнаружился вдруг Дикий Восток…

— Э, э, орлы! Вы что, с ума, что ли, посходили? — прорычал Остроумов, отпихивая настырно лезущего на него парнишку со смешными белобрысыми космами, торчащими из-под черной маски с прорезями для глаз.

Но никто ему ничего объяснять не стал, а белобрысый, не выдержав, пустил-таки автомат в дело. Нет, не выстрелил (у них был строжайший запрет на стрельбу в помещении — только в самом неизбежном случае), он что есть силы ткнул Леонида стволом в солнечное сплетение. Ткнул и едва успел удивиться тому, как странно уперся во что-то автомат, и тому, что преступник никак не среагировал на его страшный тычок. То есть он среагировал, но не так, как хотелось бы бойцу. «Блин, да на нем же броник!» — успел подумать он, и это было последнее, что он успел. Потому что, взревев: «А вот это хрен тебе!» — Остроумов резким прямым отправил парня в нокаут.

— Только попробуйте еще сунуться! — глухо предостерег Леонид Александрович рвущихся в бой противников, никак не ожидавших от него такой непокладистости. Их, конечно, предупреждали, что он вооружен и очень опасен, но столкнуться с таким Голиафом они не рассчитывали…

— Сдавайся, Остроумов, — снова кричали ему. — Ты окружен и никуда не уйдешь! — Но Леонид Александрович не думал покидать свое убежище.

Похоже, пора было переходить к настоящим боевым действиям, к стрельбе на поражение. Но для этого нужен был приказ старшего. A старшим сегодня в операции был сам Вячеслав Иванович Грязнов…

Никто не знал, сколько бы времени продолжалась вся эта канитель, если бы дверь резко не распахнулась и на пороге не возник он сам. За начальником МУРа в разоренную схваткой комнату, еще недавно напоминавшую музейный зал, вбежал и глава «Глории».

— Отставить! — с порога заорал генерал. — Белов! Капитан Белов! Где ты, черт тебя подери!

Бойцы опустили «калаши», и генерал, раздвигая их, протиснулся в глубь красновской спальни.

— Где ваш капитан? — раздраженно обратился Вячеслав Иванович к одному из омоновцев. — И снимите вы наконец эти идиотские маски!

«Генерал, генерал», — тихо прошелестело в комнате.

— Где Белов, я спрашиваю! — снова трубно взревел Грязнов. Лицо его побагровело, стало страшным — Денис впервые наблюдал дядю в такой первобытной ярости.

— Вот он, товарищ генерал, — негромко пояснил кто-то, тыча указательным пальцем в стену, возле которой приходил в себя старший группы.

— Н-да… — задумчиво протянул генерал. — Что-то у нас в последнее время работа как-то не клеится, вы не находите? — спросил он у всех сразу. И без паузы добавил громко, обращаясь к человеку за шкафом: — Леонид Александрович, вы-то хоть целы?

Остроумов с пистолетом наготове высунулся из-за своего укрытия:

— Может, хоть вы объясните мне, в чем дело? — Он с надеждой посмотрел на Грязнова. — Мирно стою, рассматриваю книги, жду хозяина и вдруг… черт знает что. — Он расстегнул пиджак, попробовал заглянуть под край бронежилета. — Наверняка теперь синячище будет. Ну так все-таки чем я, иностранный подданный, обязан такому… горячему приему?

Вячеслав Иванович угрюмо взглянул на гостя — уж лучше бы он, Ванек с Болот, не заикался про свое иностранное подданство. Спросил:

— Вы только что сказали, что ждали хозяина. Вам что, была назначена встреча?

Остроумов подтвердил:

— Я, собственно, только ради этой встречи и в Россию-то прибыл.

Бойцы недоуменно переводили взгляд с «преступника» на генерала.

Грязнов удовлетворенно кивнул, услышав ответ гостя. Сказал, словно одновременно адресуясь и ему, и бойцам:

— Сейчас вы все поймете. Но прежде мне хотелось бы от своего имени извиниться перед вами за действия этих охломонов. Не разобрались ребята. И вдруг добродушно улыбнулся, еще раз взглянув на Леонида: — И немудрено вы так удивительно похожи на брата по описанию!

— Знаете, генерал, мне крупно повезло, что сам я родом из России и готов к любому сюрпризу. — Словно в подтверждение своих слов, Остроумов указал на спасший его бронежилет. — А то штопать бы докторам мою селезенку… Хотя чего ж извиняться, если это — их работа. Только вот полегче бы как-то нужно, что ли… Так вы, значит, устроили тут облаву на моего братца? И на какого же из них, если это не военная тайна?

Вячеслав Иванович, попыхивая сигаретой, прошелся вдоль одной из стен, разглядывая картины.

— Я думаю, Леонид Александрович, что вы прекрасно это знаете и так! Как бы то ни было, мой долг информировать вас: ваш брат Алексей Остроумов, считавшийся погибшим, жив и объявлен за совершение нескольких тяжких преступлений в федеральный розыск.