Элена Форбс - Очень плохая история

Ева сунула телефон в карман и вдруг услышала, как кто-то зовет ее по имени. Обернувшись, она увидела идущего через поле мужчину. Он осторожно ступал по мокрой глине, опасаясь поскользнуться и упасть в грязь. На лоб надвинут капюшон мешковатой коричневой куртки, из-за чего лица не было видно. Мужчина помахал ей рукой.

– Привет, Ева, – крикнул он, неуклюже перелезая через низкую каменную стенку кладбища, и она узнала Ника Уолша, репортера одного из таблоидов.

Дерьмо… Скрыться уже не удастся.

Тяжело дыша, Ник подошел к ней. Пухлое веснушчатое лицо порозовело.

– Господи… никуда не гожусь, – выдохнул он.

Капли с капюшона стекали ему на щеки. На кроссовках налипли комья глины, джинсы промокли до коленей, но его это сейчас, похоже, мало заботило.

– На пару слов, Ева.

– Отвали, Ник. Сейчас не время и не место.

– А когда? – Он уперся руками в бедра, слегка наклонился вперед и испытующе посмотрел на нее. – Давай встретимся где-нибудь… в любое время, когда тебе удобно.

– Я уже сказала тебе: оставь меня в покое!

Она бы предпочла ответить более резко, но, как пойдет служебное расследование, еще неизвестно, и Ник или кто-то другой из их братии может пригодиться, чтобы изложить свою версию этой дурной истории.

Уолш выпрямился. Широкая грудь его все еще вздымалась.

– Ты винишь себя за…

Он не отличался высоким ростом, но его голос звучал всегда мощно, а уж в тишине этого скорбного места – оглушительно.

– Слушай, заткнись, а?

– Извиняюсь. – Он улыбнулся. – Смерть Джейсона Скотта… как говорят, произошла по твоей вине. Мол, ты не должна была… идти туда с ним.

Ева бросила на него жесткий взгляд. Впрочем, Ник всего-навсего сказал ей в лицо то, о чем другие шептались за спиной. А разве сама она думает по-другому? Ни разу, даже в самых потаенных уголках души, она не оправдывала себя. И уж тем более не обманывала себя мыслью о том, что ответственность несет кто-то другой.

– Не трать попусту свое время. Мне нечего тебе сказать.

– Да ладно, Ева, хватит рассказывать.

Его голос разносился во все стороны. Раздались пронзительные крики, за которыми последовал протяжный вой. Ева перевела взгляд на церковь. Таша, воздев руки, указывала на Еву и Уолша. Все посмотрели в их сторону. Большая часть воплей Таши потонула в порыве ветра, но общий посыл был понятен. Последовала пара ослепительных вспышек, и Таша в изнеможении упала на руки Пола Дента.

– Хорошенькое будет дельце, – ухмыльнулся Уолш.

Вытащив из кармана пачку сигарет и зажигалку, он сложил ладони, чтобы прикрыть огонек.

Затянувшись, он подошел к ней ближе:

– Слушай, так когда будет дисциплинарное слушание?

– Отвали! – отрезала она и уже было пустилась в обратный путь через поле, нимало не заботясь о том, что Уолш последует за ней, но тут заметила, что начальник отдела уголовной полиции Найджел Кершоу, ее шеф, отделился от похоронной процессии и направился в их сторону.

Ева отошла на шаг от Уолша:

– Шел бы ты, а? Тебе тут ничего не светит.

Уолш по-прежнему улыбался:

– Да ладно! Они ж на тебя всех собак повесили. Ты ничем им не обязана. Что там сейчас происходит?

– Я знаю не больше, чем ты. А то и меньше на самом-то деле.

Бросив взгляд на Кершоу, Уолш наклонился к ней:

– Почему бы тебе быстренько своими словами не рассказать мне, что же все-таки произошло?

Она покачала головой:

– Мне не о чем рассказывать.

– Да? По информации из моих источников, ты не должна была ходить к тому дому.

– Без комментариев.

– А это правда, что вы с Джейсоном Скоттом были не просто друзьями? Не хочешь прокомментировать?

Ева решительно сложила руки на груди и снова качнула головой:

– Я уже сказала. Ты зря тратишь время.

Она старалась говорить насколько возможно громко. Кершоу уже подходил, и она надеялась, что он слышал ее слова.

– Проваливай, Уолш! – рявкнул шеф. – Ты на частной территории. Инспектору уголовной полиции Уэст нечего тебе сказать.

Кершоу был крупный мужчина с глубоким хриплым голосом, в котором чувствовался акцент уроженца Южного Лондона. Он возвышался над ними обоими, как башня.

Уолш с невозмутимым видом пожал плечами и поднял руки, сдаваясь:

– Без проблем. – Затем перевел взгляд на Еву. – Я позвоню тебе, – бросил он, прижав воображаемый телефон к уху.

Репортер натянул на лицо капюшон и, насвистывая, неторопливо направился к главному входу на кладбище.

– Правильно, Ева, – сказал Кершоу. – Пойдем лучше со мной. Здесь есть другой выход. Найдем симпатичное местечко, где можно посидеть. Нам обоим будет полезно что-нибудь выпить.

Не обменявшись ни единым словом, они направились в деревню. Кершоу раскрыл свой громадный черный зонт, а его водитель медленно ехал за ними. Ева видела шефа впервые с тех пор, как ее отстранили от работы, и молчание ей показалось неловким. У них были нормальные рабочие отношения и пока что они сохранялись. Но перспектива тихой выпивки вдвоем не сулила ничего хорошего.

Первым на их пути оказался бар «Крикетерс Армс». Ева проследовала за Кершоу в глубь почти пустого зала.

– Что будешь пить? – спросил он, поставив мокрый зонт на стойку у двери.

– Кофе, если у них есть, пожалуйста. И немного молока.

– Ничего покрепче?

– Нет, спасибо.

– А, ну да, я забыл, ты же не пьешь.

Ее удивило, что он помнил об этом, хотя, с другой стороны, в тягостной атмосфере всеобщих возлияний в их отделе непьющий сотрудник выделялся среди общей массы как белая ворона.

Кершоу прошел к барной стойке, а Ева устроилась за столиком рядом с горящим камином. В овальном зеркале в медной раме она увидела свое отражение и поморщилась: волосы из-за дождя закрутились в дурацкие тугие завитки, щеки одутловатые, потухший взгляд, под глазами темные круги.

Ева вытащила из сумочки круглую резинку и собрала волосы в хвост, потом провела помадой по пересохшим губам и повернулась спиной к огню, стараясь впитать как можно больше слабого тепла. Увидев, что Кершоу возвращается с напитками, выпрямилась на стуле.

– Вот, может, согреешься, – угрюмо произнес он и со стуком поставил перед ней чашку кофе с молоком. – Ты, кажется, совсем промокла.

Себе шеф принес полный стакан виски с содовой.

Он тяжело опустился в стоявшее напротив Евы кожаное кресло, провел пальцами по густым седеющим волосам, откинулся назад, ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

– Вот так лучше. – Взяв стакан, он сделал большой глоток и покачал головой. – Мне и в голову не могло прийти, что ты будешь на похоронах, а то бы я кое-что тебе сказал. Ты должна была знать, что это самая большая глупость, которую ты могла учинить. Не согласна?