Дениз Хан - Отель «Эдельвейс»

– Мама, вернись, я здесь – сказала Флора, постукивая вилкой по краю тарелки.

Лейла ханум вопросительно подняла глаза на дочь. Флора спросила:

– О чем ты думаешь?

Мать ответила не сразу, поразмыслив еще какое-то время. Наконец она сделала глоток, откашлялась и с легким недовольством сказала:

– Флора, так дальше продолжаться не может.

Дочь от удивления перестала жевать. Такого торжественного и одновременно недовольного тона она от матери, пожалуй, никогда не слышала. «Неужели она хочет меня выселить?!» – с ужасом подумала Флора.

– Это ты вообще или о каком-то частном случае?

– И то, и другое, – туманно ответила Лейла ханум.

Флоре больше не хотелось пирога. Мамин настрой ей не нравился, и она втайне надеялась, что речь не пойдет о ее здоровье.

Лейла ханум тем временем продолжила.

– Помнишь ли ты замдиректора нашего института, Рафигу ханум?

Флора кивнула. Мама много лет проработала в институте языкознания Академии наук. Кто возглавлял это учреждение, Флора уже давно не помнила, а может и не интересовалась, но Рафига ханум была ей хорошо знакома, потому что на протяжение долгого времени Лейла ханум поддерживала с ней теплые отношения. Кроме того, что она была заместителем директора научного института, Рафига ханум имела очень влиятельного мужа, имя которого автоматически открывало двери в любые кабинеты. Но Флора помнила мамину коллегу как милую и интеллигентную женщину, никогда не кичившуюся своими возможностями. Флора терялась в догадках, почему разговор зашел именно о ней и почему у мамы такая скорбная поза. Неужели, померла?

– А что ты про нее вспомнила? С ней что-то случилось, заболела, умерла?

– Бог с тобой, живее всех живых! Внуку недавно сорок дней праздновали, дочка ее родила.

– Ух, ты! Прекрасно! – с еле скрываемым раздражением выдавила Флора и потянулась за вторым куском пирога.

Мама тактично промолчала, но молчание длилось не долго.

– Я тоже ходила поздравлять и встретила там массу старых знакомых, с которыми когда-то работала.

Флоре мамины коллеги, откровенно говоря, были не интересны, но она из вежливости изобразила приятное удивление. С другой стороны, она должна была радоваться, что мама, будучи пенсионеркой, ведет довольно активную общественную жизнь. Мама вздохнула, подлила себе чай и продолжила.

– Ты знала, что ее невестка Нармин владеет картинной галереей?

– Нет, конечно, откуда мне знать?

– Я с ней пообщалась, очень приятная девочка. Мне показалось, что она интеллигентный человек.

– Ну конечно, такая семья, такие возможности и картинная галерея! Это тебе не массажный салон. Даже бизнес у них изысканный!

Лейла ханум сделала вид, что не заметила подтекста в словах дочери.

– Галерея новая, недавно открылась. В основном они специализируются на современном искусстве, – важно продолжила мама.

– Мама, а на чем они еще должны специализироваться? Все старое искусство хранится в музеях. Не будут же они выставлять Рембрандта!

– Какая ты у меня умная! Что ж ты дома сидишь? – не выдержала мать.

– А где мне работать? В галерее?

– А почему бы и нет?! Все лучше, чем отлеживать бока в спортивном костюме. А там – среди людей…

– Среди лучших людей города, – вставила Флора.

– …ты будешь вынуждена держать себя в форме. И, в конце концов, у тебя будет дело и новый круг общения.

– А чем тебя старый круг не устраивает? – не унималась Флора.

– Кого ты подразумеваешь под словом «круг»? Альбину? Кто еще?

Флора не нашла что ответить, потому что за последние годы все ее общение ограничилось одной Альбиной и, может быть, несколькими однокурсниками, с которыми она встречалась раз в несколько лет, и то – случайно.

– К чему ты все это ведешь?

– Я с ней поговорила, и она согласилась с тобой пообщаться и, возможно, предложить тебе работу в ее галерее.

Флора рассмеялась.

– Я что, по-твоему, архивариус? Что я там буду делать, билеты продавать? Я же не искусствовед, что я в этом понимаю?

– Ну, Рембрандта знаешь, и с остальным справишься.

Флора решила с матерью не спорить. Не очень-то ей верилось, что разговор на каком-то семейном празднике будет иметь продолжение. Лейла ханум почувствовала, что дочь не приняла всерьез ее слова, поэтому, твердо сказала:

– Нармин сказала, чтобы ты ей позвонила. Договоритесь о встрече.

– Все так серьезно?

– Да, абсолютно. Телефон я тебе дам.

Флора не нашла, что ответить. А как, собственно, она могла возразить? В глубине души она признавала правоту матери, ее желание видеть дочь занятой каким-то делом. С другой стороны, она трудно представляла себя в качество работника сферы прекрасного, да к тому же, если это галерея, то еще одним видом ее деятельности является продажа произведений искусства. И если первое еще как-то укладывалось в голове, то второе ее натура отказывалась принимать категорически. Может, в галерее есть специальные люди, нанятые для подобных сделок?

– Ладно, – обреченно вздохнула Флора, – давай телефон своей галеристки.

Мама обрадовалась и послала ей воздушный поцелуй.

Глава 7. Слон

С утра была метель. Видимость на дорогах почти нулевая, но к вечеру немного распогодилось и небо стало чистым и звездным. Предновогодняя пора в элитном подмосковном поселке ощущалась очень явственно – белые сугробы и украшенные гирляндами елки во дворах жителей заражали соседей радостным ощущением зимнего чуда. Самед Агаевич в этом году забыл распорядиться украсить елку во дворе своего двухэтажного дома. Причин было несколько. Дети, которые учились за границей, не смогли вырваться в Россию из Кипра, где они вместе с женой, Мариной Андреевной, и проживали уже несколько лет. Это был первый Новый год, который Самед Гусейнов встречал без семьи, в компании домработницы и охранника. Но не только отсутствие детей и жены повлияло на нежелание отмечать Новый год. Его еще не отпускало беспокойство по поводу произошедшего неделю назад на его исторической родине. В Баку был убит близкий помощник Гусейнова – Заур Раджабов, по кличке Раджа. И дело не в том, что он очень дорожил Раджой и оплакивал его утрату. Сами обстоятельства, при которых Раджабов покинул этот мир, внушали большее беспокойство, нежели сама смерть. Кто-то решил отжать его бизнес и не побоялся пойти на столь рискованный шаг – устранение доверенного лица самого Слона.

Домработница Надежда Степановна окликнула хозяина по имени-отчеству. Пришло время ужинать. Самед Гусейнов или Слон спустился со второго этажа в столовую, где его ждал накрытый на одного человека стол. Хозяин дома уселся и пододвинул к себе тарелку с варениками, которые, по его просьбе, частенько лепила Надежда Степановна. В доме было тепло, которое исходило от большого мраморного камина с пылающими поленьями. Под ногами у Слона был расстелен яркий восточный ковер, напоминавший ему о его корнях. Несмотря на отсутствие хозяйки, в доме царил идеальный порядок, но Слон откровенно скучал по своей супруге и детям. Старший сын учился в Техническим университете Кипра, а младший пока только поступил в колледж. Жена занималась бизнесом – владела фирмой по сдаче в аренду автомобилей. Бизнес процветал, насколько это возможно в нынешней ситуации. Но даже если он находился в упадке, Самеду Агаевичу было предпочтительней, чтобы семья находилась подальше от него.