Ольга Сивак - Мам, не включай телик в эту пятницу!

Продолжаю улыбаться, выливаю йогурт себе на ладони и похлопывающими движениями аккуратно наношу на кожу лица. Жду пару секунд, мои щеки охватывает холодок, блаженство и…. ААААААААА!!!! Лицо начинает нещадно щипать! Щиплет даже глаза. Тщетно пытаюсь определить наощупь где кран. Слезы текут, лицо горит огнем.

– Мария, что у тебя там, в этой баночке?!

Шарю руками по раковине. По шуму из коридора понимаю, что Мари вбегает в кухню.

– В какой еще баночке? Ты что на себя намазала?

– Йогуртик! Твой йогурт из баночки, на столе стоял!

– Какой еще йогурт? Ты что, с ума сошла? Это хрен с острыми перчиками халапеньо!

В этот момент мне начинает казаться, что лицо истекает кровью.

– Зачем ты его сюда поставила? – Я все еще пытаюсь отвернуть кран с холодной водой.

– Я его ем! Это же кухня, черт тебя возьми!

Мне на лицо опускается полотенце, и сильная рука Марии берет меня в захват, оттирая лицо от вязкой субстанции.

– Мммымымымымым….

– Молчи, косметолог доморощенный, говорила же тебе, надо быть естественной. Нельзя перехитрить природу.

Наконец выбираюсь из объятий сестры и бегу смотреть на себя в зеркало. Видок у меня что надо! Ярко-красная физиономия, растрепанные волосы и огромные испуганные глаза. Мария стоит в проходе между кухней и ванной комнатой с моим бокалом вина и осторожно облизывает руку:

– А, жжет, как огонь! Отличный соус получился! Жаль ты его почти целиком вылила…

Запись в ЖЖ: «Подпишите петицию о запрете контактных зоопарков: ссылка на ресурс удалена модератором».

Наутро мое лицо в ужасном состоянии. Кожа в некоторых местах начала шелушиться и отпадать хлопьями, щеки краснеют и чешутся. Уже полчаса пытаюсь покрыть всё плотной тональной основой. Хорошо, что проснулась я рано и успею подготовиться к собеседованию.

Думаю, вчерашнего списка вполне достаточно. А насчет причины увольнения что-нибудь по пути соображу.

Достаю из шкафа свой единственный деловой костюм-двойку, двубортный, с аккуратными кармашками по бокам. В нем я чувствую себя если не женой Президента, то точно руководителем важной бизнес-корпорации. Правда, нежно-зеленый цвет сегодня еще больше оттеняет багровый тон моего лица.

Мария уже убежала на работу. На столе все баночки подписаны ее твердой рукой: «Для сияния кожи – маринованный тунец с огурцом», «Свежесть дыхания – имбирь и чеснок», «Антицеллюлитные обертывания – водоросли с яблоком» и все в таком духе. Очень остроумно.

Беру с собой строгий прямоугольный портфель и выхожу. Сегодня, возможно, я получу работу своей мечты.

Это еще что такое? Вся улица перед моим домом перегорожена огромной толпой людей, несущих разноцветные плакаты. «НЕТ КОНТАКТНЫМ ЗООПАРКАМ!», «ОТПУСТИТЕ ЗВЕРЕЙ НА ВОЛЮ», «ПОСТУПАЙТЕ ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ» – пестреет со всех сторон. Из мегафона доносится знакомый голос, подогревающий интерес прохожих:

– Подпишите петицию о запрете контактных зоопарков! Животные не должны страдать! Не проходите мимо!

Прямо на меня двигается огромная фигура гориллы, чей костюм сделан из папье-маше и обрывков черной ткани. В руке у обезьяны как раз и находится мегафон.

На ее плече расположились цепи, символизирующие человеческую беспощадность.

– Элен! – глухо доносится из-под головы обезьяны. – Я так рад тебя видеть! Ты слишком официально одета для такого пикета. Возможно, нас будут разгонять водяными пушками, – с гордостью добавляет обезьяна.

– Папа, – я с сомнением оглядываю гориллу и застываю в ужасе. Конечно! Как я могла забыть! Ведь папа писал мне на электронную почту, рассказывал о своем пикете и просил поддержки!

– Сейчас мы дадим тебе костюм выдры, и ты присоединишься к нам. – Папа уже машет мохнатой лапой кому-то из своих друзей.

Видимо, это генетическое – любовь к перфомансам. Я с тоской смотрю на часы. На циферблате видно, как моя работа прощально покачивает рукой с тихим щелканьем секундной стрелки. Но я не могу подвести папу!

К нам уже бегут люди с чем-то коричневым в руках.

– Вот, вчера купили в карнавальном магазине, но с размером ошиблись, из нас никто не влезает в этот костюм, – разводит руками папа и отбирает у меня портфель. – Как ты вовремя вышла! Я уже начал беспокоиться! А Мария на работе?

– С утра убежала. – Как же мне хочется оказаться на месте Марии сейчас. Конечно, если младшая дочь не работает и живет за счет родителей, можно распоряжаться ею по своему усмотрению. Что, в целом, справедливо.

– Натягивай, вот так. – Дружелюбные женщины помогают мне облачиться в жаркий, царапающий костюм. – Идеально сидит! Как влитой!

Да уж, если этот костюм даже мне маловат, удивляюсь, на кого они вообще рассчитывали?

– Пап, а по какому маршруту вы идете?

– Через центр, а там свернем в сквер и устроим концерт в поддержку пикета.

Отлично, значит, у сквера я незаметно сверну, забегу в туалет перед собеседованием, приведу себя в порядок и, может быть, даже не слишком опоздаю. Как хорошо, что я вышла пораньше!

Голова выдры еле налезает на мою. Внутри тесно, пахнет пылью и старыми носками. Если бы у меня была клаустрофобия, я бы точно сошла с ума от временного пристанища. На ухе у меня (прошу прощения, у выдры) кокетливо болтается красный бант.

– Тут еще была красная юбочка, но мы из нее сделали кровавую рану, – доверительно шепчет мне грузная дама в костюме бегемота и подставляет свой бок, где черными нитками пришит огрызок алой тряпки.

Папа снова хватает мегафон и, воинственно размахивая руками, направляется вперед. Друзья обступают его тесным кольцом и продолжают декламировать:

– Контактный зоопарк – дело пропащее. Животные должны жить по-настоящему!

В костюме выдры идти очень тяжело. Мой длинный хвост из пенопласта цепляется за все подряд. Люди на тротуаре показывают на нас пальцами, кое-кто даже фотографирует. Папа каждый раз принимает горделивую позу и приветливо машет лапой, как королева на приеме.

Внезапно впереди что-то преграждает нам путь. Через узкие прорези в картонной голове выдры мне не видно почти ничего, но кажется, там мелькнула полицейская форма.

– А вот и сопротивление! – радостно кричит горилла и мчится вперед.

Вслед за ним бежит и вся толпа. Пока я соображаю, что же мне делать, какой-то умник с пешеходной части хватает меня за хвост и тянет в свою сторону. Равновесие мое, и так довольно хлипкое, еще больше рушится, и я лечу ко всем чертям на этого парня, оглушительно крича и размахивая руками.

Издалека доносится папин возглас:

– Наших бьют! – И топот приближается к месту моего падения.

Папа в своей стихии. Радостный, возбужденный и окрыленный своим успехом, он резко ставит меня на ноги, а затем хватает несчастного парня и несет его вперед, не забывая оглушительно орать в мегафон: