Анна Литвинова - Когда миллиона мало

– Не знаю. Наверно, быстрая. Как пуля.

– А «опероза» что значит? Петь, что ли, заставят?!

Подлетел Мирон, фыркнул:

– Ох, дремучие! «Опероза» – работящая. «Пулита» – аккуратная.

– Как общаться-то будем с хозяйками, если мы по-ихнему ни в зуб ногой? Хоть поможешь? – возмущалась Эльвира.

– Вас двадцать, я один. Школьный английский вспоминайте. Но его здесь тоже не особо знают.

К счастью, вышло не настолько страшно. Итальянские работодательницы горничных из России явно выбирали не в первый раз. Минимально объясниться по-русски могли. «Водка не пить, мужиков не водить, технику не ломать».

Но экзотика тоже встречалась. Богдане – вот уж настоящий рынок невольниц! – толстая, одышливая бабища рукой в рот полезла. Девушка перепугалась, начала отбиваться. Мирон примчался на помощь, перебросился с работодательницей парой фраз, успокоил:

– Хочет зубы твои проверить.

– Зачем?

– Вдруг плохие?

– А ей-то что?

– Как что? Стоматологи в Италии дорогие.

– А медицину разве она оплачивает?

– Нет, конечно. Потому и боится. Когда зуб болит, от горничной толку мало.

– Фу, гадость какая. Я сама к такой работать не пойду.

Богдана отвернулась от противной тетки.

Разочарование нарастало. Из российского далека иностранцы представлялись такими утонченными, породистыми, приятно пахнущими. А на деле – рыночные торговки. Интонации базарные, голоса скрипучие. Каждая вторая с усиками. И одеты безвкусно, почти по-цыгански.

Собственная бабушка – хотя тоже нынче на рынке стояла из-за тяжелых времен – выглядела куда интеллигентнее.

– Зря ты ее прогнала, – хмыкнул Мирон, – она пятьсот тысяч лир предлагает.

– Это сколько?

– Почти триста пятьдесят долларов [7] Курс по состоянию на конец июля 1996 года. .

– Ничего себе! – опешила Богдана.

– Но работать надо без выходных. И ночью вставать. У нее мать в маразме.

– Не, тогда точно не хочу.

Он предрек:

– Другие и за двести припашут. На то же самое. – И отошел.

В столовке-пиццерии становилось все душнее, тетки-работодательницы источали тяжелые цветочные ароматы, от визгливых, неприятных голосов у Богданы начала трещать голова.

Все чаще вспоминала она предложение Мирона – остаться с ним – и все привлекательнее оно казалось. Не нужна ей такая Италия.

Но тут – будто небеса услышали отчаянный глас – к ее столу подошла немолодая пара. Вот эти выглядели настоящими иностранцами, точно как в кино. Сухощавый джентльмен при галстуке. Далеко не юная, но потрясающе холеная дама в кокетливой шляпке. У него в руке трость с серебряным набалдашником. У нее на пальцах бриллианты.

Богдана инстинктивно подобралась, распрямила спину, сложила паинькой ручки на коленках, опасливо улыбнулась, в смущении пробормотала:

– Бонжорно!

Пара замедлила шаг, обменялась репликами. Богдана услышала:

– Ancora una ragazzina [8] Совсем девочка ( итал .). .

Богдана знала, что девушка по-итальянски ragazza. А ragazzina – понятно, малявка совсем.

Она решительно произнесла по-итальянски:

– Я не рагаццина, мне девятнадцать лет.

Респектабельные супруги переглянулись. Синьора пробормотала:

– Rischioso [9] Рискованно ( итал .). …

«За кобеля своего боится», – догадалась Богдана.

И как на чужом языке объяснить, что не собирается она чужого мужа отбивать? Тем более у джентльмена – уже старческие пятна и лысинка проглядывает.

– У меня есть принципы, – пробормотала она.

Синьор с синьорой переглянулись – похоже, не поняли.

Ладно, объясним популярнее:

– Дома, в России, у меня остался муж!

– Правда? – заинтересовалась дама и раздельно, словно для тупой, произнесла: – Вы знать английский?

– Да, немного знаю, – смутилась Богдана.

– Говорите лучше на нем. Я не понимаю ваш итальянский.

Вот это обидно. Но что поделаешь. Попробуем вспомнить английский – училка в школе доставучая была, кое-что в голову вбила.

– I have a husband! And I love him a lot. But you know, the situation in Russia is difficult. We can’t afford a baby. So I came here to make some money to realize our dream! [10] У меня есть муж. И я очень его люблю. Но вы знаете, ситуация в России сейчас сложная. Мы не можем позволить себе ребенка. Поэтому я приехала сюда заработать для своей мечты денег! ( англ .) – вдохновенно импровизировала Богдана.

Пара напряженно вслушивалась в ее неуверенный монолог. Подошел Мирон, уловил, о чем речь, удивленно присвистнул. Она сделала страшные глаза.

Выдавать ее он не стал – в заграничных паспортах штампов о браке все равно нет. Присел за столик, побеседовал с благородными синьорами на быстром и пока непонятном ей итальянском. Потом озвучил Богдане условия:

– Дом громадный – тысяча квадратных метров. Ежедневная уборка. Стирка. Глажка. Сложная бытовая техника. Если сломаешь, будешь платить штраф. Жить в одной комнате с кухаркой. Помогать ей готовить. Выходной раз в месяц. Каторга. Четыреста тысяч.

– Это сколько?

– Двести шестьдесят долларов. Очень мало.

– Зато они не галдят и не смотрят мне в зубы! Скажи им: я согласна!

– Богдана, помнишь, что я говорил тебе вчера? Надо идти к хорошим, проверенным хозяевам. А эти вообще не из этих краев. Кто знает, что они за люди?

– Они хотя бы интеллигентные, – отрезала Богдана. – Наверняка в оперу ходят. В отличие от остальных здешних деревенщин.

– О чем вы говорите? – властно вмешалась в разговор синьора.

Богдан объяснил:

– Она мечтает сходить в Ла Скала и посмотреть на этого, как его там… Рикардо Мути.

Итальянцы переглянулись.

– Какие-то настораживающие амбиции, – проскрипела дама.

Ее пожилой спутник примирительно произнес:

– Зато выгодно. Вместо премии можно подарить девушке билет на галерку. Милан от нас недалеко.

– Вы приехали с другого конца страны? – удивился Мирон.

– Случайно получилось. Мы посещали Акри [11] Акри – город в провинции Козенца, расположенный на трех холмах в долине рек Муконе и Каламо на границе национального парка «Сила». Эта территория была обжита людьми еще в эпоху неолита (3500–2800 гг. до н. э.). , и хозяйка местной гостиницы рассказала про ваш бизнес, – объяснил джентльмен. – А нам как раз нужна горничная.

Богдана всю жизнь прожила в частном доме. В детстве бегала на улицу в туалет и ужасно боялась случайно в выгребную яму заглянуть – вдруг оттуда выглянет что-то ужасное?

Но со временем обжились. Сделали теплую уборную, поставили бойлер. Комната у Богданы всегда отдельная была. Пусть несолидные восемь метров, зато собственные, украшай, как хочешь, и за бардак никто не ругает.

Подруги жили похоже, и не факт, что хрущевка с низкими потолками и шумными соседями лучше, чем их деревянный домик. А в элитарных обкомовских квартирах Богдана сроду не бывала – не приглашали.