Светлана Алешина - Любовь зла

— И вы что угодно подумали бы, — жалобно ответила я. — Все против вас: и соседи, и ваша ссора, и зажигалка. Я ее только вечером в день убийства у вас видела, а потом там, у Степы нашла.

— Да, Оля, это серьезно. Если уж у вас появились сомнения, то что подумает милиция, могу представить.

— Ясно, что, — сказала я. — Только если бы у меня появились сомнения, я бы не стала просить вас возвратиться, а спокойно бы разобралась во всем сама. Кому же я уже успела перейти дорогу? — я в ужасе посмотрела на ступеньки, ведь предстояло каким-то образом еще подняться на пятый этаж.

— Ну, если у тебя за это время не появилось никаких других серьезных дел, то, думаю, твоя активность не понравилась убийце Степана.

— Да я ж ничего и не делала, только спрашивала, — простонала я, втягивая себя наверх, одной рукой цепляясь за перила, другой опираясь на Сергея Ивановича. — Боже мой, у меня, наверное, все ребра сломаны!

— И одного любопытства иногда бывает вполне достаточно. Потерпите, еще два этажа осталось…

Я закатила глаза.

— ..и мы посмотрим, чем можно вам помочь.

Да, предупреждаю, у меня соседское чадо дома. Не успел вернуться, как уже попросили присмотреть — на этот раз у бабушки чада прорвало трубы в ванной, и мать, наверное, отправилась исполнять роль сантехника. Так обрадовалась, увидев меня. — Кряжимский нажал на звонок.

У открывшего дверь Виктора при виде меня отпала челюсть, но он не стал задавать лишних вопросов. По совету Кряжимского он сразу осмотрел мне спину, затем руку, потребовал от Сергея Ивановича йод, бинт и заживляющую мазь и только потом разрешил мне умыться. Виктор был у нас неплохим врачом — мне иногда казалось, что вообще нет ничего такого, в чем бы он не разбирался, — и скоро я, уже умытая, с йодной сеткой на спине и перевязанной рукой, исхитрившись выпить лошадиную дозу коньяка, на котором настояли мужчины, и прикладывая чистый платок к губе, сидела в кресле, опираясь на мягкую диванную подушку неестественно прямой спиной.

— Факт покушения налицо. Оля, ты больше ни в какие приключения не влипала?

— Нет, не влипала, — я сделала было попытку передернуть плечами, но вовремя удержалась. — Вряд ли это Стопорецкий так мстит.

— Стопорецкий мстит? — в недоумении переспросил Сергей Иванович.

— Вам Виктор не рассказал? — я немного успокоилась, коньяк сделал свое дело и даже приглушил начавшую охватывать все тело боль, которую я сразу из-за испуга и не почувствовала. — Ничего особенного. Он приходил и предъявлял претензии, иначе говоря, хотелось ему реабилитации в глазах читателей, потом наслал на нас проверку и редакцию опечатали. Нам проще всего показалось воспользоваться наработанными вами с Мариной материалами.

— Надо же… А где ребенок? — спохватился вдруг Кряжимский, беспокойно оглядываясь.

— Я… — Виктор задумался, подбирая нужное слово. — Я попросил ее вести себя тихо и отправил в другую сторону. — Полагаю, в данный момент она осматривает какой-нибудь ящик.

Кряжимский подпрыгнул, но потом махнул рукой и сел обратно.

— Где были ключи в замках, я запер, — сказал Виктор. — Ключи в вазе на столе.

— Адский ребенок, — пожаловался мне Сергей Иванович. — Какая-то гремучая помесь клептомана с вуаеристом. И в кого такая растет? Родители — абсолютно нормальные люди… Но вернемся к нашим баранам: что здесь произошло?

Я вкратце пересказала ему, что мне удалось узнать. Он помолчал некоторое время, затем произнес:

— Я до сих пор не могу поверить, что Степы больше нет. Мне почти удалось вытащить его. Поверьте, он умудрился связаться с такими подонками…

— Дядя сказал нехорошее слово, и его нужно наказать! Пиф-паф! — раздался вдруг звонкий детский голос.

Мы обернулись и остолбенели. В дверях стояла девочка лет шести и обеими руками с некоторым усилием держала пистолет с глушителем, наведя его на нас. Пистолет, похоже, был самый что ни на есть настоящий.

Мы с Кряжимским просто потеряли дар речи, положение спас Виктор. Он невозмутимо заявил:

— А не слишком ли сурово?

— Мама всегда ругается, когда кто-нибудь говорит такие слова, и всегда повторяет, что убьет, если услышит еще раз, — сообщило нам очаровательное дитя. Девочка явно смотрела телевизор и знала, что надо нажимать курок. Хорошо, что про предохранитель не знала.

— Давай простим его на первый раз, — предложил Виктор. — Согласна?

Девочка подумала и утвердительно кивнула.

— Ну, ладно, — важно согласилась она. — Но только на первый!

— А что это у тебя? Можно посмотреть? — Кряжимский протянул руку.

Девочка колебалась, разрываясь между желанием похвастать новой игрушкой и инстинктом собственника. Желание похвастать победило.

— На, но осторожнее, не сломай.

— Ну что ты, — отозвался Сергей Иванович, забирая у нее пистолет.

— А я и не знал, что у вас есть такие вещи, — с интересом рассматривая оказавшийся у Кряжимского предмет, проговорил Виктор.

— А у меня и нет, — ответил он, изумленно вертя в руках оружие. — Вернее, не было. Я не знаю, откуда он взялся.

В дверь позвонили. Мы переглянулись.

— Вы кого-нибудь ждете, Сергей Иванович?

— Нет. Может, соседка?

Он положил пистолет под диванную подушку и пошел открывать дверь. Но когда из прихожей донеслись шум и крики: «Не двигаться! Вы арестованы по подозрению в убийстве Степана Александровича Поликина», стало очевидно, что это не соседка, и кошмар все же начался.

Я метнулась к дивану, желая в очередной уже раз спрятать возможную улику, а в том, что это и есть тот самый пистолет, из которого убили Степу, я теперь не сомневалась. Но Виктор успел перехватить меня на полдороге:

— Не надо, если они с обыском, нас обыщут тоже.

— Черт, как же они узнали? — вырвалось у меня.

В комнату ворвались парни в камуфляже и масках, нас с Виктором довольно бесцеремонно поставили по стойке смирно. Происходящее походило на серию какого-нибудь детектива, только вот происходило все на самом деле, а от резкого движения и увесистого тычка в спину у меня слезы брызнули из глаз. Все тело будто стиснули раскаленными обручами, дышать стало очень больно. Тут меня несколько раз саданули в бока с обеих сторон. Конечно, мне только показалось, что саданули, — обыскивающий меня на предмет обнаружения оружия парень действовал ловко, — но сейчас мне любое прикосновение, даже самое легкое, доставляло крайне болезненные ощущения. Чтобы сдержать вскрик, я невольно закусила губу, и без того разбитую. В результате я все-таки заорала, Виктор дернулся, словил по шее, но сказал:

— Поосторожнее, вы не видите, девушка недавно пострадала?

Тут в комнату заглянул уже знакомый мне следователь. Недовольным взором он окинул присутствующую в помещении компанию, особенно ребенка, который, слава богу, и не думал плакать, явно загипнотизированный разворачивающейся прямо на его глазах мелодрамой. Девочку держал за руку один из омоновцев, и она, широко раскрыв рот от изумления, с захватывающим интересом наблюдала за нами.