Светлана Алешина - Любовь зла

Я даже затаила дыхание. Уф, не вспомнил!

Мимо прошел человек с пушистой кисточкой в руках, мазнул ею по выключателю почти у меня под носом. Я чихнула.

Еще один, — удовлетворенно произнес чело век.

Я посмотрела на выключатель. Среди множества смазанных следов четко выделялись черным контуром на белом фоне несколько «свежих» отпечатков.

Вместе с Петром, вторым понятым, мы послушно стояли в углу, стараясь не мешать и выполнять время от времени команды типа «посмотрите сюда, видите, это осколки от разбитой пепельницы. И на них хорошо видны чьи-то отпечатки. Мы тщательно упаковываем осколки и изымаем их. Распишитесь-ка здесь. А теперь посмотрите сюда…»

Убитого звали Степан Александрович Поликин.

Учился он в политехе и, судя по всему, был наркоманом. Парень лежал, завалившись набок, откинув левую руку в сторону, так что даже мне нетрудно было заметить пятна на венах.

— Эх, допелся парень, Степа-баюн, — вздохнул следователь, что-то записывая в протокол.

— Почему баюн? — поинтересовался специалист, с которым они вместе осматривали труп убитого.

— Да все соседи его так звали. Рассказчик, говорят, был замечательный, стихи писал и песни пел.

Мне уж все уши прожужжали.

— Вот кто-то и позаботился, чтобы он лишнего не пропел, — неодобрительно заметил врач. — Ладно, пиши: «Смерть наступила предположительно двадцать четыре часа назад, от трех огнестрельных ранений в грудь, два из которых…»

Я совсем притихла в своем углу, чувствуя, как нехороший холодок ползет по спине. Степка-баечник! Ведь про него рассказывал мне Кряжимский.

Говорил, у парня талантище на четверых, журналистская работа по нему просто плачет, но дурак, сидит на игле и связался с какой-то темной компанией. Кряжимский пытался ему помочь, даже хотел как-то привести в редакцию, но парень раз за разом не выдерживал и срывался. Не слыша, что мне говорит следователь, я машинально кивнула, не отводя от Степы глаз.

Сергей Иванович, помню, сильно расстраивался и злился, но в последний раз был зол, как сто чертей. Я и не подозревала, что он способен проявлять столь сильное негодование. Степа пытался бросить, но от него ушла девушка, и он в очередной раз сорвался. Кряжимский тогда рявкнул, что убьет дурака, чтобы не мучился.

Так кого же видела соседка? Наверняка Кряжимский заходил к Степе перед отъездом. Стараясь успокоиться, я прислонилась к стене и нечаянно задела старую вешалку на массивных деревянных ножках. Она чуть сдвинулась в сторону, я же просто приросла взглядом к полу. Закатившись за вешалку, на полу лежала зажигалка Сергея Ивановича. Сомнений не оставалось — мы с Маринкой сами выбирали ее пару лет назад в подарок Кряжимскому на его юбилей. Вещь была «с изюминкой», серебряная, невероятно изящная и неизбежно привлекающая восхищенное внимание. Я тогда выдержала жестокий бой сама с собой, чтобы не оставить зажигалку себе, а Кряжимскому подарить что-нибудь другое.

Купив ее, мы с Маринкой отдали подарок ювелиру, чтобы тот выгравировал инициалы. Сергею Ивановичу подарок очень понравился, и с тех пор он принципиально пользовался исключительно ею, сама видела вчера вечером…

Закатив глаза, я пошатнулась и рухнула, коршуном бросаясь на зажигалку и окончательно роняя вешалку. Капитан и врач, осматривающие труп, вздрогнули и обернулись.

— Простите, — прошептала я, шаря по полу дрожащими руками и суя зажигалку в карман плаща, пытаясь встать. Капитан и Петр одновременно подали мне руки, чтобы помочь, но я отшатнулась от капитановой руки, которой он касался трупа, как от крокодиловой пасти.

— Это нервы, — запинаясь и чувствуя, как краснею пятнами, объяснила я, стараясь не смотреть в сторону врача. Но тот, к моему облегчению, уже вернулся к своему прежнему занятию. Действительно, ну подумаешь, неврастеничке плохо стало, он и не такое видывал на своем веку.

— Все уже в порядке, — поспешила я предупредить вопрос капитана. — Только можно закурить?

Между прочим, не так уж я и симулировала, сердце действительно выскакивало из груди, хотя к чему уж слишком рьяно отрицать свои актерские таланты? Медленно затягиваясь и томно полуприкрыв глаза, я смотрела туда и сюда, продолжая мысленно ставить свои автографы на бирках изъятых вещественных доказательств.

Из редакции мы разошлись вчера в девять вечера, и зажигалка была у Кряжимского, а сегодня в восемь утра он улетел отдыхать. Значит, попала она сюда в этот промежуток времени. Уж не нашего ли Сергея Ивановича видела вчера любопытная Валерия Борисовна? Мы бы пообщались с ней в любом случае: болтун — находка для шпиона, и мог бы получиться интересный репортаж, но теперь у меня в этом деле был особый интерес.

Капитанское «это недолго» оказалось обманчивым, как мираж в пустыне, осмотр затянулся на несколько часов; устав и остервенев, я стала несколько лучше понимать неблагодушное настроение многих сотрудников милиции. Степу увезли, квартира окончательно приобрела разгромленный вид, мои сигареты закончились. Предупредив, что в случае необходимости нас могут вызвать к следователю или в суд, меня и Петра наконец отпустили восвояси.

Петр рысцой потрусил вниз, что-то бормоча на ходу про жену и баню, вернее, головомойку. Я же, хоть зажигалка буквально прожигала в моем кармане дыру, задержалась и была вознаграждена — меня любезно подвезли до дома, поскольку идти к Александре не было уже никакого смысла.

Было очень поздно, а слабость и апатия, которые я всячески изображала в квартире Степы, действительно овладели мною. Выбравшись из душа и зевая во весь рот, я с трудом доплелась до спальни.

«Подумаю об этом завтра» — пронеслась последней оправдывающей мыслью знаменитая фраза Скарлетт, и я погрузилась в глубокий сон.

Стоя в коридоре на холодном полу босыми ногами, я пялилась на серебряную зажигалку в своей руке. Я проснулась утром без будильника, и первой мыслью было: а вдруг я ошиблась и зажигалка не Кряжимского? Но, увы, знакомые витиеватые вензеля К.С.И. говорили об обратном. Яростно пытаясь продрать заспанные глаза в ванной, я вспоминала все, что узнала вчера, и пыталась продумать план действий.

Произошедшее казалось попеременно то дурным сном, то неудачной шуткой. В невиновности Кряжимского я не сомневалась, но неприятности у него могли возникнуть немалые. Все могло оказаться глупым совпадением, но кто-то вполне мог воспользоваться удобным случаем и подставить его.

Приведя себя в порядок, я позвонила на работу и, проигнорировав Маринкины жалобы на резко возросшее в связи с отсутствием двух штатных единиц количество тяжелой работы, сообщила, чтобы и сегодня меня не ждали раньше обеда. Первым делом я собиралась забрать машину — знакомый механик обещал подсуетиться и сделать все быстро, а затем нанести визит Валерии Борисовне.