Силуан Туманов - Вера. Детективная история, случившаяся в монастыре

О погибшей монахине Херувима отзывалась только хорошо. И послушная была, и работящая, и смиренная. Да вот только болезнь ее превозмогла и, видимо, довела до такой беды…

После сочных рыбных котлеток с картофельным пюре на сливках и с домашним сыром игуменья позвонила в небольшой колокольчик, и девушка в черном лет двадцати пяти, читая нараспев какую-то молитву, снова внесла поднос с красивыми тарелками: на десерт сегодня был домашний пирог с творогом, орехами и вареньем.

Хоть Вера и не выпила ни капли, вскоре почувствовала себя захмелевшей от духоты, обильного угощения, необычной терминологии и непривычного гостеприимства.

– А гостиницы в поселке нет, Вера Георгиевна, так что остановиться мало-мальски с комфортом можно только у нас. Для уважаемых гостей на выбор: либо здесь, в игуменском корпусе, либо в гостевой келье во флигеле сестринского. Думаю, что паломническая гостиница никак вам не подойдет, одноместных номеров там нет, а завтра автобусы с паломниками на выходные приедут – шумновато будет. Люди разные приезжают, и не всегда, как бы сказать, адекватные.

– Ну что вы, матушка, спасибо. Не хотелось бы вам тут надоедать. Кто знает, насколько все растянется? Я, если можно, лучше в комнатке гостевой остановлюсь.

– Растянется? А разве… Ну, как скажете… Но на ужин милости просим.

Если игуменья и была недовольна, то виду не подала. Позвонила в колокольчик и деловито распорядилась позвать какую-то сестру Викторию, постелить в гостевой келье и отнести Верины вещи.

– Живите, конечно, сколько надо! Только, думаю, и расследовать тут нечего, все понятно, хоть и прискорбно: Фаина от горя помрачилась рассудком, а может, и опухоль уже давила на мозг, вот и пошла, несчастная, на тяжкий грех, сама не отдавая себе отчета в том, что делает. А может, и задумалась за рулем, да вовремя не спохватилась. Об этом мы уже и с начальством вашим говорили. Так ведь, отче?

– Да, это, думаю, единственное объяснение, – чуть подчеркивая слова, проговорил отец Трифон. – Это многое бы объяснило и для нас, и для вас, Вера Георгиевна. И с монастыря бы сняли позор, и в рапорте, думаю, смотрелось убедительно.

– Да, это вполне правдоподобная версия. Вы думаете, что Торнина так близко к сердцу приняла свою болезнь?

– А как иначе? На нее это произвело сильное впечатление. Вообще, надо сказать, в последние дни она ходила сама не своя, как будто тяготилась чем. А тут и ясно стало чем.

Игуменья настороженно глянула на старого священника, но промолчала.

«Ага, неужели старец лишнего сказал? Не из-за вас ли, матушка, Фаина ходила сама не своя?»

– Спасибо, отец Трифон, это важно. Могу ли я побеседовать с сестрами?

Какой взгляд, однако! Не привыкла игуменья, чтобы ей перечили.

– Думаете, это нужно? Ну, как скажете… Хотя зачем? Ума не приложу.

– Как же, матушка? Важно, чтобы сестры для протокола подтвердили, что не было ни давления, ни постороннего влияния. Только следствие болезни, боязнь мучительной смерти… Ну, вы понимаете.

– Хорошо, воля ваша. Можно всех сюда вызвать, побеседовать после вечерни.

– Нет, матушка. Лучше наедине. Похожу, поспрашиваю. Вы же знаете, люди лучше раскрываются вдалеке от начальства. Поменьше официоза, а то замкнутся, не расскажут всего. Вы же сами сказали, что-то Фаину беспокоило. Вот и надо выяснить, что именно, иначе рапорт неубедительно смотреться будет. Мне же потом перед начальством отчитываться. Только проводника бы из местных, чтобы не заплутала тут нигде.

– Ну, как знаете, – внезапно светло улыбнулась игуменья, как будто приняв какое-то решение. На этот раз взялась не за колокольчик, а за смартфон. – Алло, сестра Ермия? Да, Бог благословит! Поднимись ко мне сейчас, дело есть.

Через пару минуту в комнату вошла высокая худощавая монахиня. На вид – ровесница Веры.

– Вот, Вера Георгиевна, благочинная наша – сестра Ермия. Проведет везде, со всеми познакомит, да и монастырь покажет. В общем, содействуй, мать, следствию! Помощи вам Божией! – широко и безмятежно улыбнулась на прощанье игуменья, осеняя гостью в воздухе широким крестом.

После духоты игуменских покоев весенний ветерок во дворе заметно освежал. Сойдя с крыльца, Вера осмотрелась. От игуменского корпуса к остальным зданиям расходились аккуратно выметенные дорожки, красиво выложенные по краям белым камнем. Клумбы, затейливые мусорницы, небольшой прудик, скамейки, беседки – во всем ощущение уюта и покоя. Для цветов рановато, но зеленая травка уже начала пробиваться навстречу дерзкому молодому солнцу. Если не стоять в тени, то в демисезонном пальтишке даже немного жарковато.

– Давно у вас снег сошел?

– Да дней пять назад, – мелодично и спокойно ответила мать Ермия, идя чуть впереди Веры, показывая дорогу, но думая, казалось, о чем-то своем. – Как на Пасху тепло пришло, так на холме все и стало таять… Начать беседы с сестрами сейчас проще всего с библиотекарши, сестры Авде-лаи. Библиотека у нас в сестринском корпусе, вон там, – словно пропела Ермия, сдержанно указывая на соседнее здание. – На втором этаже. Лифта нет.

Показалось или монахиня усмехнулась, заподозрив в Вере городскую неженку? Надо поофициальнее, что ли.

– Давно вы знакомы с Торниной?

– Да, уже давно. Еще когда она деток учила. А ближе познакомились года два назад, как она в монастырь пришла. Все гадали тогда, почему она гражданского мужа своего, Сергея Фокина, участкового нашего, бросила? Красивая была пара. Наша «святая» Никитишна, к каждой бочке затычка, уже чего только не придумала. А я думаю, что есть люди, которым семья не нужна. Не по размеру души. Позовет их вечность – и ничего не поделаешь…

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Благочинная в женском монастыре – должность с широкими полномочиями. В задачи благочинной входит забота о своевременном исполнении всех монастырских работ (послушаний) и церковных богослужений. Как правило, второе по значимости лицо после настоятельницы, игуменьи. – Здесь и далее примечания автора.

Камилавка — головной убор черного цвета с пришитой сзади на́меткой – длинным куском легкой ткани.

Канон, канун или панихидный столик – невысокий прямоугольный столик с подсвечниками и лампадой перед изображением Распятия, на который ставят свечи за упокой души.