Сергей Валяев - Экстремист

— Кусается, блядь такая молодая, — заметил Арсенчик, которому достался один из ядовитых цапов в палец.

Пришлось забить фонарик производства Китай, случайно подвернувшийся под руку, в ротовую полость юноши. Отчего он стал походить на чудного, из доброй сказки, Кащея Бессмертного с лампочкой Ильича.

Мы ему объяснили, современнику нашему, конечно, что во-первых, к его огорчению, мы не менты, а во-вторых, по его же требованию, навесим ему миллион пиндюлин. Если будет нам бурить, то бишь врать.

Я не папа римский, но готов принять индульгенцию. А вместо требника пусть будет «Стечкин». Перед его всевидящим оком грешники каются мгновенно, очищая душу для новых грехов.

По выпученным в глазницах новогодним шарам, в коих отражался праздник жизни, я догадался, что Кащей не считает себя бессмертным и готов признаться во всех пакостях, сотворенных им за короткий срок своего костлявого бытия.

Я освободил лампочку Ильича из плена и начал задавать конкретные вопросы. Кто, как, зачем и почему? Бывшему члену ВЛКСМ. Тот отвечал как перед лицом своих товарищей. И даже светился от искреннего желания быть полезным обществу.

Телефонную шуточку и бомбочку с мылом заказал бригадир района некто Сильва, крутой mаn. Трепали, что зимовал в зоне за разбой, а сейчас в коммерции — держит «крышу» над всем районом. Сказал, что надо застращать шарашкину конторку. Бомбочку замастырил один из местных — Петюня такой; а занес её просто — разгружался каблучок-москвичок у черного хода с продуктами для буфета: курами там, сгущенкой, две банки даже утырил на обратной дороге… (При этих правдивых словах я вспомнил Бибикова и всю его родню до седьмого колена.) Ну потом звонок по телефону… и все!.. И за такую работенку сто баксов в шкары-брюки.

— А если бы бомба настоящая? — умер во мне красный воспитатель Макаренко.

— Нет, — лязгнул зубами юниор, любитель сгущенки. — Мыло, я ж глянул.

— Ну хорошо, — вздохнул я. Хотя ничего хорошего пока не наблюдалось. В ближайшую пятилетку. Странная затейливая история. Для моих мозгов. Чувствую, разматывать нам клубочек долго. Подозрительно легко мы идем по ниточке, как прекрасный Пирсей по нитке Ариадны.

Но, простите-простите, не мог же Некто, замысляющий нас обставить, предугадать мою встречу с оператором унитазов бабой Маней. А если она подставка? Я крякаю от досады: кажись, тьфу ты, брат, совсем опупел? Сказал бы точнее, да воспитание не позволяет.

Надо крутить ситуацию, как акробат собственную жену под куполом шапито. В этом наш шанс.

— И где Сильва гужуется?

— Я… я не знаю.

— Знаешь, детка, знаешь, — успокоил я своего нового воспитанника. Больше доверия, малыш, и будешь в шоколаде «Красный Октябрь».

— Ну, я честное слово…

— Пристрелю, — ласково сказал я.

— Загрызу, — пообещал сладкоежка Арсенчик.

— Загрызет, — подтвердил я.

А Никитин ничего не обещал, поскольку ботал по телефончику с хакером Фадеечевым, тот гнал гамму, [7] Гнать гамму — лгать, рассказывать небылицы (жарг.). полученную из компьютерной сети МВД о гражданине Селивестрове Степане Степановиче, имеющему посадку по 206 ст. (мелкое хулиганство.)

И мы поехали в местный ресторанчик «Арагви», когда наш новый молодой друг понял, что мы трудимся не по принуждению, а по призванию. И на полном хозрасчете. То есть пускаем в расчет только тех, кто не желает с нами подписывать договор о сотрудничестве.

… Я люблю людей. Во всяком случае, пытаюсь понять их физиологические потребности и желания. Один из миллионов мучается мечтами о звездной сыпи на теле Миропорядка, другой — на фаянсовом унитазе в Ватикане, ну а третий (в нашем случае) обтяпывает свои делишки-мелочишки, треплет на бицепсах и трицепсах клубный пиджак цвета бордо, жрет паюсную икру под водочку и модный кабацкий мотивчик, считая себя хозяином этой вечной жизни. Не знает фарцовщик, что жизнь изменчива и быстротекуща, как воды Гольфстрима. Зазевался и тебя уже утаскивает в Марианскую впадину небытия в качестве деликатеса для глубоководных зубастеньких рыбех.

Я это к тому, что через час искрящийся праздник для господина Селивестрова закончился и начались будни. Мучительные, как и для всего бюджетного населения республики.

Фартовый плюхнулся в свою вишневую девятку, и мы поехали. Он весело крутил баранку, а я щекотал «Стечкиным» стриженный затылок, похожий на подошву башмаков армейского спецназа USA, выполняющего гуманитарную миссию в аравийских песках.

За отечественным автомобильчиком катил джип. Там скучали Никитин и Арсенчик. Юнец Кащей был отпущен. Под подписку о невыезде. Шучу. Зачем нам лишний балласт? В лабиринте, где лязгают ножи, палят мортиры, рушатся от взрывов стены, бродят фантомы и смерть.

Куда же мы направлялись? Чтобы не мешать гражданам почивать и видеть сны о фантастических дивидендах, я решил подышать свежим ночным воздухом. На лоне природы. Близ железнодорожной станции «Сортировочная». Этакий городок со своими домиками на чугунных колесах, трудовым коллективом, криминальными группами, вертухаями, бомжами и блядями. Все как у людей. Только на рельсах, убегающим в ночь лунно-мазутным призрачным светом. Удобное местечко для грабежа, бесед по душам, любви, отправлений естественных надобностей и схорона от любопытных глаз обывателя.

Господин Селивестеров, утомившись от дорожных переживаний, отдыхал на мусорном терриконе. Он тоже решил, что мы доблестные стражи порядка и готовы принять от него валютную отмазку. Когда понял, что слаб на откуп, потребовал адвоката и полковника Яблокова. По поводу адвоката — шутка, а вот полковник, оказывается, кормился борзыми щенками и спиртовыми вливаниями. Днем пытался изловить бандитов, а ночью они сами его находили, чтобы отблагодарить за верную службу.

Я отвечал, что полковник пойман на месте преступления, когда торговал подаренными щенками на Птичьем рынке и отдыхает теперь у «барина» в Морской тишине; мы же неподкупны, как тибетские монахи, и нам лучше говорить правду и ничего, кроме нее.

Первый же вопрос вверг моего собеседника в буйное помешательство. Он решил, что пора наступать на превосходящие силы противника. И выкинул кикбоксенский фортель, как его учили в спортивном обществе «Трудовые резервы». Не понимал, дурак: жизнь, не ринг. Нет здесь рефери, чтобы приостановил бой, когда тебя квасят, как капусту в бочке.

Оздоровительный удар десантника в любимую килу (грыжу) успокоил нашего нового беспокойного собеседника. Он повалился на помойную кучу и сделал вид, что ему слишком хорошо. До потери сознания. Пришлось сделать замечание Арсенчику — в следующий раз силу удара надо рассчитать на массу тела. Массу тела, задумался десантник, как философ времен распада Римской империи. Не своего тела, а кого пыздишь, уточнил я. Да, почесал квадратный затылок мой подчиненный, ну ладно, буду стараться!