Сергей Валяев - Экстремист

— Гуляют мальчики, — хмыкнул Никитин. — Не пережевай, командир. Дело молодое.

— Ну-ну, — сказал я. — Завтра проверим силу духа молодости.

— Ты о чем, Алекс?

— Так, — отмахнулся, — домашняя заготовка.

… Я люблю бег. По пересеченной местности. В автомобильчике. А все остальные чтоб тянулись в пыльном облачке. Такой бег укрепляет нервную систему. Мозги прочищаются до кристального целомудрия. И весь окружающий мир лопается перед глазами радужными красками. На третьем часу оздоровительного похода.

Бойцы, задержавшиеся на ужине с местными барышнями и местным винцом не до конца понимали, что их ждет. А ждала их напряженная работа — я не хотел, чтобы первый дохлый был из нашего подразделения.

Телохранитель, как и сапер, ошибается только один раз. Пулю получить в собственный храпок — это удовольствие, все равно, что хлебнуть ледяного кваска с хренком в бане; дело в другом: если что-то случится с Телом, то никто из прочих клиентов не пожелает иметь с тобой дело. Это все равно, что влепить клеймо на лоб: профнепригоден.

Так что думал я исключительно о счастливом будущем своих мальчиков. И о своем, само собой. Подъем был скор. Сноровку и активную позицию занял Хулио:

— Мальчики, веселее! И бодрее! Да, Александр Владимирович?

— Да, — покачивал головой. — Боюсь, полтинник до завтрака…

— В смысле пять кэмэ?

— Пятьдесят, родной, — и указал на план культурно-массовых мероприятий. — Мальчики проявили инициативу. А инициатива наказуема, так?

— Вах! — взялся за голову мой друг. — Утрамбуйте лучше меня.

— У нас самообслуживание, — ответил я.

И был прав: каждый выживает в экстремальных условиях, как может. И проявляет лучшие свои кондиции. Физические. И морально-нравственные.

Поначалу бойцы решили, что это шутка — пятьдесят километров. Не очень удачная с моей стороны. И поэтому, выпустив из себя переработанное за ночь шнапс, с легкой душой и таким же мочевым пузырем потрусили по росистой дороге.

Я возглавлял группу. Первые пять километров. Что такое для спецбойца пять тысяч метров? Ничего. Прогулка в зоне отдыха Лосиный остров. Даже приятно ощутить себя частичкой просыпающейся природы. Пташки звонко и весело чеканили песенки в чистое, подсвеченное юным багрянцем восхода пространство полей. Дышалось вольно. Как только может дышаться в отечественных пенатах.

Потом выкатилось солнышко и вместе с ним — джип. Я, закончив свою утреннюю норму, запрыгнул в него и сообщил группе, что будем работать по спидометру, то есть они могут не волноваться: больше не пробегут.

Это заявление не порадовало коллектив. Странно? Мальчики засмущались, но, похрипывая, продолжили движение. Их просветленные утренней свежестью лица несколько скисли.

И то верно: винные пары, пыль столбом, пот едок, да солнце жарко… И дорога жизни в сорок пять тысяч метров.

Как говорится, умеешь на свадьбе гулять, умей и на поминках здравствовать. И потом, что для спецбойца эти пятьдесят километров? Ничего. Прогулка, напомню, в зоне отдыха Лосиный остров. Современный воин тот же лось, только без ветвистых рогов. И что им, человеку и животине, стоит прогарцевать по буеракам островного рая? Одно удовольствие.

Первым полное удовлетворение испытал Резо. Он, как великий Охлопков, картинно хлопнулся на обочину и принялся жаловаться на здоровье. Мол, все, пришел его последний смертный час. Играл он безобразно и неубедительно. Покрылся лиловым цветом, точно его ошпарили кипятком. Я даже хотел крикнуть вслед за великим Станиславским: не верю, сукин ты сын, но махнул рукой на бездаря. Меня ждали другие актеры.

На пятнадцатом километре неторопливого хода принялись за ужимки братья Суриковы. У снайпера Валеры потемнело в караулках, то есть его личный прицел сбился и он начал регулярно заваливаться в придорожные канавы. Олежек, как хороший минер, приостанавливал движение и, хлопаясь на колени, тщательно изучал коровьи сухие шлепки — нет ли там противотанковых фугасов? С Великой Отечественной.

Группе приходилось помогать друзьям в их профессиональных изысках, поскольку есть непреложный Закон спецназа — сколько ушло в боевой поход, столько и должно вернуться. Пусть даже с потемненными, то бишь убитыми. (Хулио выступал с самостоятельной художественной программой, и в расчеты не брался.)

На двадцатом километре личный компьютер Алеши Фадеечева сбился с программы. От перегрузок. И выдал неверную информацию о километраже. Надрываясь, хакер попытался нагнать джип и сообщить об этом. И даже сумел это сделать. На каком-то неестественном энтузиазме. То бишь сто метров он промчался с мировым достижением, обогнав всех невидимых, но чернокожих атлетов.

Я его успокоил, как мог. Мол, перегрелся твой, дружок, писюк. Спидометру надо верить, он не такой уж башковитый, однако куда надежнее. В клубах отечественной пыли и жары.

От такой грустного известия спринтер бездыханно рухнул на дорожку стадиона, если всю нашу планету представить спортивным сооружением имени В.И.Ленина.

Товарищи помогли ему прийти в себя, уложив на могучую холку бодренького ещё Арсенчика, который было заартачился:

— А почему я? Как что так я?.. — но его не слишком слушали, поскольку у каждого внутри преотвратно звонили чугунные колокола. И колокольчики.

На тридцать пятом километре путешествия морпех Коля Болотный увял, как тюлень в пустыни Гоби. Он, человек, начал задыхаться, вникнув, наконец, что находится не в покойном речном царстве, а в бушующем пекле берега. Боец принялся размахивать ручищами, точно пытаясь плыть в огненной реке. Сбивая тем самым товарищей с автопилота.

На сорок втором километре не выдержал диверсант Куралев. Он захохотал, истерически вопя: нолик! Нолик! Что он хотел этим сказать, я не понял. Видно, что-то вспомнил детское. Быть может, игру «крестики-нолики»?

На сорок седьмом километре притомился и Арсенчик. Думаю, что десантники бы осудили товарища за слабость в коленках. Однако нашего Рэмбо оправдывало лишь то, что на нем повисла вся бездыханная группа. Как остервенелые лайки на таком же остервенелом, несчастном косолапом мишке.

Словом, я был вынужден прекратить забег. По двум причинам.

Во-первых, Никитушка постучал по спидометру и сообщил, чертыхнувшись, что счетный механизм неисправен и мы, кажется, навертели лишних километров сорок пять. И во-вторых, мальчики, по-моему, поняли, что старших надо слушаться и пить горькую только в праздник Советского Физкультурника, который отменили по причине отсутствия, как физкультурной культуры, так и страны.

Солнце било в зените. Завтрак мы пропустили, о чем я сообщил группе. Та никак не отреагировала на это, припав к ручейку с какими-то ядовито-мыльными отходами. Тут я был бессилен убедить во вреде хлебания из бактериально-опасного водоема. Группа порыкивала на меня, как одичавшие голодные псы.